Иероним Бербелек рассмеялся.

Аурелия же вся пылала.

— Кириос! Умоляю!

Махнув презрительно рукой, стратегос присел на мраморной стенке, окружавшей имплювиум[25]. В бассейне плавали мелкие, красные рыбки; какое-то время они молча следили за их плясками.

— Успокойся, — буркнул он лунянке. — Откуда тебе вообще пришла в голову эта измена?

— Думаешь, будто бы я этого не вижу? Все уже видят! Ты Стратегос Луны и обязан заботиться об интересах Луны. Неужели Гиерокхарис тебе не говорил? Даже я знаю из сплетен на «Под звездной»: адинатосы вновь пытались высадиться на Другой Стороне. Госпожа дала тебе золото, Госпожа дала тебе армию, Госпожа дала тебе силу, чтобы ты покончил с арретесовым кратистосом. А ты что делаешь?

— Что я делаю? — поднял он бровь, опустив левую руку в воду.

— Чернокнижник — понимаю, ты должен как-то объединить их, склонить к Иллее, повернуть против Искривления. Но ведь ты серьезно и не думаешь об ударе на Урал, правда? Что уж тут говорить о войне в этхере! Ты просто используешь…

— О! А можно узнать, откуда такой вывод?

— Меня просветила Янна, — саркастически фыркнула Аурелия. — Любой человек, достаточно сильный, чтобы убить кратистоса, тем более — адинатосового, одновременно достаточно силен, чтобы выкроить себе на Земле какую-нибудь силу, сравнимую с имеющейся у кратистоса.

— Это правда.

— Тогда, во имя чего ты должен был бы от этого отказываться? А теперь Марий присылает канцлера и открыто просит, чтобы ты стал протектором Четвертого Пергамона. По сути, ты уже и так им являешься, без твоего Хоррора он не устоит и месяца. Ты и вправду считал, будто бы кого-нибудь обманет то представление в Амиде? Отдавая честь Марию, ты его короновал! Кириос!

Стратегос поднял глаза. В проходе за колоннадой атриума толпились дворцовые доулосы; под взглядом Бербелека они поспешно отступили. Мокрой рукой эстлос указал на надпись, выбитую на арке над входом в представительскую часть дворца: Ethos antropou daimon.

— Характер человека — это его судьба. Интересно, почему это наш бывший наместник позволил сохранить здесь эту мудрость Гераклита. В его случае, она полностью оправдалась. Как ты считаешь, Аурелия, так ли это на самом деле? Характер человека — его судьба…

Аурелия явно чувствовала, как стратегос втягивает ее в форму никому не нужной, приятельской болтовни. И ничего не могла поделать; ну как тут отвечать криком на подобные слова? Вот это была бы уже неразумная истерия.

— Не знаю, — буркнула она в ответ.

— У тебя доброе сердце, сильный характер. Чего ты боишься? Действуй так, как приказывает тебе твоя натура.

Через отверстие над бассейном он глянул на бледно-серое небо, затянутое темными пятнами дыма.

— Еще нет и полудня. Сними доспехи, официальная часть закончена. Давай пройдемся по городу, позови Обола.

— Кириос…

— Я что, может еще должен тебе дать присягу?

Аурелия покачала головой.

— Нет, я знаю, что между нами не может быть никакой чести. Пока я могу тебе верить — я должна тебе верить.

Бербелек снова рассмеялся. Выловив одну из рыбок, он присматривался к ней, панично трепещущей на его ладони.

— Госпожа тебя вознаградит.

* * *

Статуя Афины Полиас лежала в луже маслянистой грязи, разбитая на высоте колен; кроме того, у Афины еще и не было головы. На покрытом копотью корпусе богини сидела хоррорная в расколотом ударом угольном нагруднике и, помогая себе зубами, левой рукой бинтовала себе правую руку. Увидав стратегоса, она схватилась, чтобы отдать салют, бинт упал в грязь. Эстлос Бербелек указал светящейся рыктой на нижнюю часть холма, на развалины гимназиона, над которыми до сих пор вздымались клубы черного дыма.

— Лазарет перенесли туда.

Портик Пергамонской Библиотеки был уничтожен практически на две трети, стояли лишь те колонны, что были более всего удалены от Священного Круга. А точнее, от того, во что Священный Круг был превращен под антосом Чернокнижника: площадь с фонтаном и несколькими статуями посреди зданий для чиновников. К северу от площади располагалось главное строение Пергамонской Библиотеки — храм Афины, за которым каменные ступени полукружиями спускались по широкому склону по направлению к городу. Во времена правления Урала в святилище Афины располагались милицейские отделения. Сейчас от них остались только кучи обоженного мусора: именно здесь упала одна из наскоро изготовленных бомб «Уркайи». Большая часть старшей части Библиотеки, возведенной еще во времена Александрийских Атталидов, находилась сейчас не в лучшем состоянии. Эстлос Бербелек хотел войти через западный портик и попал на завал выше человеческого роста. Все здесь было мокрым, ослизлым от грязной сырости, вода собиралась в трещинах плит.

Они обошли колоннаду вокруг.

— Ну, чего еще опять, быть может, лучше бы помогли, вместо того, чтобы… Аааа! Так в чем дело?

Около двух десятков человек выносило наружу стопки книг и свитков пергамента, доулосы укладывали их на дворе. Мужчина, руководящий операцией, высокий старец византийской морфы, сначала увидал хоррорных, сопровождавших стратегоса (Бербелек взял с собой четырех солдат), и лишь потом самого стратегоса. Он его не знал, но, понятное дело, распознал морфу. Старик отдал натянутый поклон.

— Эстлос. В чем дело?

— Это ты Метон Месит?

— Да.

— Я срочно разыскиваю некоторые тексты; в вашей библиотеки имеются их копии. Кто распоряжается каталогами?

— Как видишь, эстлос, момент не самый подходящий… Расположенные выше склады сгорели, подвалы залиты… Всю ночь мы гасили пожары; чего не сожрал огонь, уничтожила вода. Мы еще не знаем, сколько чего удастся спасти. Если бы не постоянные грозы с моря, сгорело бы все. Само восстановление Библиотеки…

— Об этом пускай у тебя голова не болит, скорее всего, город вообще не станем отстраивать. Но наверняка…

— Что?

— Но ты наверняка способен указать человека…

— Ты что творишь?! А ну отойди!

Эти слова предназначались не стратегосу, но Аурелии, которая, тем временем, отошла от беседующих и, бродя между неровных баррикад из книг и свитков (сюда же выносили ящики с глиняными табличками и барабаны истлевших тканей), наткнулась на оригинальные «Римские сочинения» Провеги и полный набор комедий Лигайона в греческом издании. Склонившись, она начала перелистывать страницы. По-видимому, с ее ладони проскочила бессознательная искра, потому что загорелась бумага одного из томов соседствующей кучи.

Девушка спешно отступила. Подбежал бородатый вавилонянин с мокрой тряпкой в руке, загасил пламя.