а потому ею официально правили советы Кланов и Джонинов, а фактически — и те и другие, но вместе с преемником Второго.

Третий Хокаге (не по бумагам, но по сути) слегка улыбнулся и отсалютовал курительной трубкой старому другу. За годы войны Хирузен изменился — он вытянулся, став выше, приобрел мускулатуру — ту самую, которую нельзя заработать просто упражняясь и тренируясь, а черты его лица заострились, превратив его из всегда добродушного парня, часто совершающего какие-нибудь глупости, в настоящего молодого мужчину.

— Пес, Кот, оставьте нас, — негромко приказал он, и Сенсома почувствовал, как две размытые тени скользнули по стенам и потолку, и в кабинете стало как-то… свободнее. Видя непонимание друга, Хирузен пояснил. — АНБУ. Я позаимствовал у Узушио идею скрывать шиноби из отрядов особого назначения масками. Хотя теперь АНБУ не просто спец-отряд, они — личная гвардия Хокаге, подчиняющаяся ему и только ему. Моя гвардия.

— Вижу, ты не терял времени даром, — Сенсома неспешно прошелся по помещению, изредка бросая заинтересованные взгляды на колонны бумаг, расставленные у стола Хокаге, а потом резко спросил в лоб. — Пытаешься подражать Тобираме-сенсею?

Хирузен прикрыл глаза и затянулся. Облачко сизого дыма, которое он выдохнул после, приобрело черты символа Страны Огня. Чакросодежащий табак — редкое и дорогое удовольствие. Тем не менее, удовольствия выражение лица Сарутоби не выражало — оно было задумчивым и… немного грустным.

— Проницательно, — ответил он наконец.

— С моей стороны, — кивнул Сенсома. — И глупо — с твоей. Ты не Тобирама Сенджу, ты — Хирузен Сарутоби. Не Второй Хокаге. Третий. И, как Третий Хокаге, ты должен править Конохой, понимаешь.

— Вообще-то да, но я не понимаю, почему ты назвал меня тупым, — Хирузен поморщился. — Я — Третий Хокаге, и я должен править Конохой. Я в курсе. Я так и делаю, разве нет?

— Нет! — Сенсома в два шага оказался у стола и хлопнул по нему рукой. — ТЫ — Третий Хокаге, и ТЫ должен править Конохой. Все принятые ТОБОЙ решения должны быть ТВОИМИ! А ты пытаешься подражать Второму!

Почти выкрикнув последние слова, Сенсома фыркнул и поправил очки. Хирузен же, в свою очередь, откинулся на спинку кресла и вновь затянулся, однако, на сей раз он глаза не закрывал. Старые друзья и соперники сверлили друг друга взглядами около пяти минут.

— Я стал Третьим Хокаге, Сенсома, — тяжело выдохнул Хирузен. — Я считаюсь сильнейшим шиноби в стране, и моя власть теперь велика и неоспорима. Тогда какого хрена я не чувствую себя победителем? Почему у меня такое чувство, что это ты должен сидеть на этом кресле?

— Ты просто не привык, — Сенсома пожал плечами и сел на ближайший стул. — Тобирама-сенсей попросил тебе помогать, так что я помогаю. Не принимай мою критику близко к сердцу.

— Придурок, — отозвался Хирузен, усмехнувшись. — Ты съехал с темы.

— Не выражайтесь, Хокаге-доно, — Сенсома погрозил другу пальцем и еле успел увернуться от первого попавшегося под руку планшета. — Но вообще, если серьезно, я просто-напросто не смог бы дать деревне того, что ей нужно.

— Мне казалось, ты бы смог подобрать правильные слова для того, чтобы граждане почувствовали себя… защищенными. Ты же это имеешь ввиду? — Хирузен хитро прищурился. — Сейчас Конохе нужна стабильность и безопасность в новом мире. Поменьше потрясений.

— Слова не являются действиями. А хороший Хокаге должен действовать, а не говорить. Хотя и говорить тоже… В общем — я не подхожу, и все тут.

— Ну-ну…

Друзья синхронно усмехнулись и замолчали, каждый думая о своем.

Сенсома был рад, что Хирузена не сломила смерть отца, одноклассницы, наставника, да и… многих, на самом деле. Он даже отчасти гордился тем, как стойко его соперник принял свою новую должность, и как хорошо он может себя на ней показать. Первый Хокаге лелеял мечту и смог создать условия, в которых его мечта смогла бы стать явью. Второй Хокаге смог сохранить эти условия и передать бразды правления Третьему Хокаге. И именно Хирузен, по мнению Сенсомы, сможет полностью претворить в жизнь мечту Первого Хокаге о мирной жизни для всех.

А Хирузен…

— Кстати, Тобирама-сенсей вел дневники, — голос Сарутоби стал, вдруг, чрезвычайно серьезным. — И в них он описывал… все. Вообще все, Сенсома. Обо всем и обо всех.

Сенсома напрягся и кинул взгляд на друга:

— В каком смысле?

Хирузен неспешно затянулся, выдохнул и достал из стола небольшую книжку. Она была настолько маленькой, что могла удобно разместиться в полевом подсумке вместе с сюрикенами и кунаями, а так же настолько ухоженной, что о ее прежнем владельце сразу создавалось впечатление как об истинном педанте.

— «Сегодня Мадара был, наконец, убит», — начал читать Хокаге. — «Подумать только — Сенсоме это удалось. Если ты это читаешь сейчас, Сенсома, то знай — я не был уверен в плане до самого конца. Но лишь то, что ты решился открыть Восьмые Врата и несмотря на всю мощь, даруемую ими, придерживался плана, спасло Лист. Мир никогда этого не узнает — такова цена твоего шанса, но знай — все мои преемники будут узнавать о твоем подвиге с помощью моих дневников. Сенсома Томура победил Мадару Учиха двадцать первого марта…»

Дальше Хирузен читать не стал. Он захлопнул книжицу и пристально посмотрел на друга детства.

— Послушай, я… — начал было Сенсома, но Сарутоби лишь махнул рукой, призывая его замолчать.

В его руках появилась вторая книжка:

— «Сегодня у меня родился сын, — Хирузен тяжело вздохнул, прочитав это. — И я понимаю, что не могу его оставить. Звучит как-то странно, будто я говорю не о ребенке, а о питомце, но я уже несколько раз пытался написать по-другому, и у меня ничего не вышло. Хотя слова ничего не изменят — я действительно не могу оставить его себе. Во-первых потому, что я, скорее всего, не переживу грядущей войны. А во-вторых — потому что сын Тобирамы Сенджу станет мишенью для всего мира. Ведь мир — мой главный враг.»

Сарутоби прочистил горло, вполголоса пробормотав:

— Даже читать это сложно, что же он испытывал, когда писал?

А потом продолжил:

— «Я долго думал над этим, и остановил свой выбор на Сенсоме. Он — достойный учитель. Возможно, он сможет дать моему сыну больше, чем я», — он вздохнул вновь. — Там дальше есть и о том, что ты принял его приказ. Ты стал крестным для сына сенсея.

— Хирузен, я…

— Спасибо.

Всего одно слово.