— А куда мне было поступать? — насупился Юрка.

— Ну-у-у… вообще-то — с твоими мозгами! Поступать нужно было в институт! — протянул, закуривая, Косов, — Ну а если в военное училище, то вон — в военно-политическое!

Гиршиц «ощетинился»:

— Это чего снова? Если еврей — то значит — в политруки, да? Привычно такое, да?

— Да успокойся ты… Вот еще! И в мыслях не было тебя твоей национальностью подкусывать! Ладно, не нравится военно-политическое, есть же и артиллерийские училища. Ты ж все задачки в уме как орешки щелкаешь! Да и память у тебя — ух! Даже завидую тебе, как тебе учеба легко дается!

Юрка хмыкнул:

— Что-то не заметно, чтобы тебе учеба сложно давалась! Я тебя очень уж редко за учебниками вижу, а тем, ни менее учишься ты — хорошо. А про училище… там так было… В общем, поругался я с отцом. Тот тоже, как и ты — «в институт, в институт!». И даже — не спрашивал, а в какой институт мне было бы интересно. В общем, поругались… Здорово поругались! Вот я… на зло ему и поступил в пехотное…

— Ну и дурак! Родителей нужно слушать! Родители… они, ага — плохого не посоветуют. У них, у родителей, жизненный опыт, чего у тебя — точно нет. И сам посуди — ну выпустишься ты «Ванькой-взводным» и чего? Таких «Ванек» — до хрена и больше! А если бы инженером, где-нибудь на заводе работал — насколько бы больше пользы стране принес, а? Вот — то-то же!

Гиршиц надулся-насупился и был явно не согласен с Иваном, но — молчал.

— Ладно, Юрка! Не дуйся! Песни мы с тобой прогнали… Что еще хочу сказать? Нам, кроме песен, нужно будет и паузы чем-то заполнять. Ну знаешь… типа — конферанс!

Юрка кивнул:

— Да, мне на концертах бывать приходилось, видел! Да и летних садах, на эстрадных площадках, часто слушать доводилось…

— Ну вот… поэтому… ты меня должен будешь поддерживать. Я там… ну — всякие шутки-прибаутки… анекдоты-побасенки. Но и ты не молчи! Я тебя не заставляю «первой скрипкой» работать, но поддержка твоя мне понадобится. Понял?

— Да понять-то я понял… Только я же никогда… Как-то…

— Стесняешься, что ли? Да брось ты! Чего стесняться-то?

— Ага… чего стесняться? Это вы вон, с Ильичевым… а другие-то — не так…

«Эге… а Юрка-то, похоже, женщин стесняется! Х-м-м… не, ну так-то — понятно! Но… надо парня как-то — поддержать!».

— Юрк! Слушай… а у тебя, что… ну — женщин не было, что ли? — Косов постарался спросить максимально деликатно.

— Ну… там… а чего тебе?! — разозлился Гиршиц.

— Да вообще — ничего! Просто… зря ты так… боишься их. Они — смелых любят! А вот представь — по окончанию училища отправят тебя в войска. А там какой-нибудь… конфликт. И — ага! А ты даже девушку не потрогал. Обидно же будет! Разве нет?

Гиршиц шмыгнул носом, вздохнул:

— Ну… ну так-то у меня были девушки. Ну там… провожал до дома. На вечерах школьных…

«Пиздит! Точно — пиздит!».

— Юр! Я тут лезть не буду, дело твое. Но… помни о моих словах — как бы обидно не было! А еще лучше — чтобы… в случае чего у твоих родителей внук или внучка остались. Понял? Лучше уж так… чем вообще — никак!

Юрка помолчал, а потом, фрондируя, спросил:

— А ты ж чего тогда… никого по серьезному не заводишь?

— К-х-м… понимаешь, Юрка. Я — детдомовский. Нет у меня родителей. А значит и поддержать мою… возможную жену с ребенком — будет некому. Так что… сам понимаешь!

В пятницу, восьмого марта, ближе к вечеру, по понятным причинам, училище стремительно пустело. Часть курсантов второго курса была направлена на проводимый вечер отдыха в педагогический институт. И только первокурсники занимались по распорядку. Командно-преподавательский состав тоже — стремительно «рассасывался»! К ужину в училище оставались, пожалуй, только дежурные командиры. Контроль за курсантской массой ослаб до приемлемых для их планов пределов.

«Правда, вот Ильичев, узнав о намечающимся в санчасти концерте, «надулся» как мышь на крупу. Пришлось доходчиво объяснять, что приглашали только меня и Гиршица. И никого более! А по причине отсутствия хоть сколько бы значимых творческих талантов у сержанта, его присутствие там — не желательно!».

Уже на подходе к санчасти, Косов обратил внимание на общий смурной вид своего аккомпаниатора.

— Юрка! Ты чего это? Чего взгрустнул?

Гиршиц, сморщившись, молча пожал плечами.

— Не! Так дело не пойдет! Ты должен излучать уверенность в себе, доброжелательность к слушателям и зрителям, обаяние в отношении к дамам!

— Я излучаю…, - «это просто… Ослик Иа какой-то…».

— Ты излучаешь сейчас только депрессию и полный пессимизм! Ты чего, а? Играешь ты — здорово. Какие могут быть сомнения? А что женщины там… так… Так! А чтобы нам такого сделать, а… Юрка! Ну как можно бояться женщин? Они же красивые. На вид! И очень приятные… на ощупь! Ты вот лучше бы вожделение какое излучал!

— Я не могу излучать вожделение! — брюзгливо отозвался Гиршиц, — Чтобы его излучать… нужно его чувствовать!

— А ты его не чувствуешь? — им пришлось остановиться у крыльца.

— Нет…, - еле слышно признался гармонист.

— Вот же ж… Юр! Ты хоть знаешь, что мужчины с женщинами делают? Ну — так, в теории хотя бы?

Гиршиц вздохнул, излучая всю скорбь иудейского племени.

— В теории знаю…

— Так вот, Юрка! Ты даже не представляешь, как это здорово! Это… это — дух захватывает! Душа воспаряет! Мысли путаются. Внутри тебя все подергивается и наливается сладкой истомой! Это, Юрка — женщина! Вот представь… собираешь ты тепло своего тела, вот так тянешь, тянешь его изо всех уголков…

— В человеческом теле нет уголков…, - осек его Гиршиц, но Косов заметил, что слушал Юрка его — с интересом.

— Ну что ты цепляешься к словам, а? А уголки губ? А уголки глаз? И-эх ты, умник! Так вот…, - продолжил Иван, — Собираешь ты это тепло со