Китти и Ари пошли прогуляться по парку.

— Как она? — спросил Ари.

— Очень крепкая и мужественная девушка, — ответила Китти. — Шок перенесла ужасный, но удивительно хорошо с ним справилась.

Ари обернулся и посмотрел, как Карен и Сазерленд играют в шашки.

— Она действительно прелесть, — искренне сказал он.

Эти слова поразили Китти. Она никогда не слышала, чтобы Ари кого-нибудь похвалил, и даже спрашивала иногда себя, замечает ли он вообще красоту? Дойдя до конца дорожки, они остановились. Вокруг парка шла низенькая каменная ограда. За ней гора спускалась в долину, к Сафеду. Китти присела на забор, любуясь Галилеей. Ари достал сигареты, они закурили.

— Ари, я никогда не обращалась к вам с просьбой, но теперь хочу кое о чем попросить.

— Просите!

— Беду с отцом Карен со временем как-нибудь переживет, но есть еще одно дело, с которым она, пожалуй, не справится. Дов Ландау сбежал из Ган-Дафны. Думаем, что он подался в Иерусалим к маккавеям. Вы, конечно, знаете, что Карен шефствовала над парнем, теперь она очень болезненно переживает его исчезновение. Я прошу вас найти его и вернуть в Ган-Дафну. Думаю, вы сумеете его разыскать. Если вам удастся убедить Дова, что он нужен Карен, Дов вернется.

Ари пустил струйку дыма и с любопытством посмотрел на Китти:

— Я не понимаю вас. Девушка принадлежит теперь всецело вам. Дов — единственный человек, который мог бы помешать, и вот он сам ушел…

Китти смотрела на него бесстрастно.

— Ваши слова должны бы меня обидеть, но я не обижаюсь, так как вы правы. Но я не могу строить свою жизнь на ее несчастье, не могу увезти ее в Америку, не решив проблему с Довом.

— Весьма похвально.

— Дело не в благородстве. Карен умная девушка, но до тех пор, пока речь не заходит об этом мальчике. У каждого из нас есть слабости, не так ли? Ей будет гораздо легче справиться с этим, если Дов вернется в Ган-Дафну.

— Прошу прощения за мой примитивный образ мыслей, вы очень проницательны.

— Я люблю эту девушку, и что же в этом плохого или хитрого?

— Вы хотите уверить ее, что ей ничего не остается, кроме как уехать с вами.

— Я хочу только, чтобы ей было хорошо. Вы мне, пожалуй, не поверите, но если бы я решила, что ей лучше остаться в Палестине, то я бы оставила ее здесь.

— Почему же? Вполне верю.

— Скажите, положа руку на сердце, разве я делаю что-то плохое, желая увезти ее в Америку?

— Ничего дурного в этом нет.

— Тогда помогите мне вернуть Дова.

Наступило долгое молчание. Ари потушил сигарету о забор, машинально разорвал окурок, высыпал остатки табака, смял остатки бумаги в шарик и положил в карман. Майор Мальколм приучил его не бросать окурки, по которым противник всегда может найти тебя.

— Это не в моих силах, — сказал Ари наконец.

— Нет, в ваших. Дов очень уважает вас.

— Дело не в этом. Конечно, найти его нетрудно. Я даже могу заставить его вернуться в Ган-Дафну и приказать: сиди, мой мальчик, и не рыпайся, потому что дамы тревожатся о тебе. Однако Дов Ландау принял решение. Каждый еврей в нашей стране должен сам решить этот вопрос в соответствии со своими убеждениями, и мы тут чрезвычайно щепетильны. Из-за разногласий в этом деле мой отец и его брат не разговаривают друг с другом уже пятнадцать лет. Дов Ландау всей душой жаждет мести. Остановить его может только Бог или пуля.

— Вы говорите так, словно одобряете террористов.

— Бывает, я им сочувствую, иной раз питаю к ним отвращение, но судить их не собираюсь. Кто вы такая и кто я такой, чтобы говорить Дову Ландау, будто он не прав? Вам известно, что ему пришлось вынести. Кроме того, вы ошибаетесь еще и в другом. Если его вернуть в Ган-Дафну, он принесет этой девушке горе. Нет, Дов должен делать то, что он считает нужным.

Китти поднялась, и они направились к воротам.

— Да, Ари, — сказала она, — вы, пожалуй, правы.

Когда они вышли за ворота и направились к машине, подошел Сазерленд.

— Вы долго пробудете в этих краях, Бен Канаан? — спросил он.

— У меня кое-какие дела в Сафеде.

— А почему бы вам не вернуться и не поужинать с нами?

— Но я…

— Пожалуйста, приходите, — сказала Китти.

— Спасибо. Приду.

— Вот и прекрасно. Как только управитесь с делами в Сафеде, сразу же и возвращайтесь.

Они помахали ему вслед. Ари поехал под гору, мимо форта, и скрылся из виду.

— Не дремлет и не спит хранящий Израиля, — сказала Китти.

— Да вы, Китти, никак псалмы стали цитировать?

Они вернулись в парк.

— Вид у него изнуренный.

— Для человека, который работает сто десять часов в неделю, он выглядит неплохо, — возразил Сазерленд.

— В жизни не видела такой самоотверженности, чуть не сказала — фанатизма. Его приезд к вам удивил меня, Брюс. Я и понятия не имела, что вы тоже замешаны в их дела.

Сазерленд набил трубку.

— Ну, положим, не так уж и замешан. Хагана попросила меня составить список арабских частей, находящихся за пределами Палестины. Им нужна объективная оценка специалиста. Но раз уж мы об этом заговорили, Китти, не кажется ли вам, что каждому из нас пора честно разобраться во всем этом?

— Я же сказала вам, что не хочу брать ничьей стороны.

— Китти, боюсь, вы действуете, как страус. Сидите посреди поля сражения и говорите: «Не троньте мой дом, я закрыла ставни».

— Я уеду, Брюс.

— Тогда вам нужно торопиться. Если думаете, что сможете и дальше жить здесь так, как до сих пор, то глубоко ошибаетесь.

— Мне нельзя ехать сейчас. Надо подождать, пока Карен поправится.

— Только поэтому?

Китти покачала головой:

— Временами мне кажется, что я смогу забыть и Карен, и Палестину, но порой, как сейчас, я сомневаюсь и боюсь доводить дело до решающего испытания.

Перед ужином они смотрели на полную луну, повисшую над городом.

— Три дара обещал Господь Израилю, но каждый из них будет обретен ценой страдания. Один из этих даров — Эрец Исраэль, — изрек Сазерленд. — Это сказал Бар Иохан две тысячи лет назад. Мудрые слова, ничего не скажешь.

— Уж коли мы заговорили о мудрецах, — сказал Ари, — то завтра я еду к Тивериадскому озеру. Вы бывали там, Китти?

— Нет, я мало путешествую.

— Обязательно нужно побывать там. И как можно скорее. Через несколько недель будет чересчур жарко.

— А почему бы вам не взять ее с собой? — быстро ввернула Карен.