(род. в 1892 г. – ум. в 1941 г.)

Марина Цветаева из тех людей, к которым невозможно относиться равнодушно. Знакомишься с ее стихами, и если не отвергаешь их сразу, то влюбляешься на всю жизнь. Сообразно с отношением к творчеству поэтессы складывается и отношение к ее жизни (в которой, кстати говоря, было довольно много если не двусмысленных, то, во всяком случае, неоднозначных событий). Горячие поклонники Цветаевой находят массу оправданий и объяснений самым вопиющим фактам; ненавистники, напротив, в черном свете представляют самые невинные поступки поэтессы. И даже самый факт ее самоубийства, совершенного под страшным давлением жизненных обстоятельств, либо возносит поэтессу к вершинам святости, либо служит лишним подтверждением низменности ее натуры – в зависимости от того, кто рассуждает о жизни Цветаевой.

Сейчас, в общем-то, не так и важно, что именно толкнуло Марину Ивановну в петлю – очень уж безнадежной и мрачной была в тот момент ее жизнь: напрасное возвращение на родину, арест дочери, мужа и сестры, почти полная изоляция, невозможность найти хоть какую-нибудь работу (даже судомойки), тяготы эвакуации, проблемы с взрослеющим сыном. «Я не знаю судьбы страшнее, чем у Марины Цветаевой», – пишет Надежда Мандельштам, а она-то повидала много горя (особенно если учесть ее собственную судьбу и судьбу мужа, опального поэта Осипа Мандельштама).

Надо было быть очень сильным человеком, чтобы достойно выйти из таких тяжелых обстоятельств. Цветаева, похоже, им не была – всю жизнь она прожила как будто на грани срыва, словно не могла существовать в ином режиме. Но с другой стороны – нужно обладать очень крепкой психикой, чтобы всю жизнь балансировать «на краю» и не сорваться. Поэтесса много писала о смерти, как бы одновременно боясь и желая пристальней разглядеть ее.

Цветаева была чрезвычайно серьезна: она не любила шуток и не умела шутить, слово «игра» было для нее ругательным; она сжигала себя и других своей убийственной серьезностью. Она была слишком сосредоточена «на себе», чтобы ценить людей и мир вокруг себя: дневники велись для будущих биографов, черновики постоянно переписывались, чтобы не было помарок – для издателей, круг общения – «чтоб не стыдно», увлечения – «напоказ». Постоянно влюбляясь, она требовала от своих избранников взрыва чувств и страдала, не получив его; ее дети имели право на жизнь только в качестве «обрамления» таланта поэтессы; муж был нужен для долгой разлуки и тоски по нему в перерывах между романами. Кажется, Марина Цветаева делала все, чтобы попасть в центр внимания и стать объектом наиболее скандальных сплетен, – странные отношения с Софьей Парнок, равнодушие к голодной смерти двухлетней дочери, бурные «Любови», несколько попыток самоубийства. И ведь не скрывала ничего, напротив, все описывала стихами, да еще снабжала комментарием в записных книжках: «Живу, созерцая свою жизнь, всю жизнь – у меня нет возраста и нет лица». Она жила не то что не для современников, а даже не для себя – для биографов.

Так какова же истинная Марина Цветаева? Снимала ли она когда-нибудь маску? И снова Надежда Мандельштам: «Марина Цветаева произвела на меня впечатление абсолютной естественности и сногсшибательного своенравия. Я запомнила стриженую голову, легкую – просто мальчишескую – походку и голос, удивительно похожий на стихи. Она была с норовом, но это не только свойство характера, а еще и жизненная установка. Ни за что не подвергла бы она себя самообузданию, как Ахматова. Сейчас, прочтя стихи, письма Цветаевой, я поняла, что она везде и во всем искала упоения и полноты чувств. Ей требовалось упоение не только любовью, но и покинутостью, заброшенностью, неудачей… В такой установке я вижу редкостное благородство, но меня смущает связанное с ней равнодушие к людям, которые в данную минуту не нужны или мешают "пиру чувств"».

Ну, положим, это мнение постороннего человека. Но вот выдержки из письма Сергея Эфрона, горячо любимого по собственным словам поэтессы, мужа: «Марина – человек страстей. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни. Кто является возбудителем этого урагана – неважно. Почти всегда… все строится на самообмане. Человек выдумывается, и ураган начался. Если ничтожество и ограниченность возбудителя урагана обнаруживаются скоро, Марина предается ураганному же отчаянию… И это все при зорком, холодном (пожалуй, вольтеровски циничном) уме… Все заносится в книгу. Все спокойно, математически отливается в формулу. Громадная печь, для разогревания которой необходимы дрова, дрова и дрова… качество дров не столь важно… Нечего и говорить, что я на растопку не гожусь уже давно». И это о той, которая:

Иногда даже кажется, что и самоубийство стало частью постановки о «трагедии поэта», ведь пройди она ад войны, эвакуации, арестов и расстрелов близких (как, например, Анна Ахматова), тщательно выстраиваемый образ нездешней, не от мира сего посланницы поэзии рухнул бы как карточный домик. А для Марины Цветаевой это было, по-видимому, неприемлемо.

Впрочем, судите сами, ведь жизнь поэта трудно мерить обыденной меркой. Особенно если поэт – женщина, вошедшая в историю искусства. Итак, с самого начала…

* * *

26 сентября (8 октября) 1892 г. в Москве, в семье Ивана Владимировича Цветаева и его жены, Марии Александровны Мейн, родилась Марина, а спустя два года – Анастасия. Отец Марины был профессором Московского университета, основателем Музея изящных искусств. Мать – пианисткой, учившейся у А. Рубинштейна.

Детство девочки проходило в Москве, а летние месяцы, до 1902 г., – в Тарусе на Оке. Писать стихи, по ее словам, она начала с семи лет.

Психоаналитик Лили Фейлер так характеризует Марину Цветаеву: болезненный нарциссизм и депрессия из-за нехватки родительской любви. В самом деле, ее детство никак не назовешь безоблачным: отец, влюбленный в покойную первую жену и детище всей своей жизни – Музей. Мать, влюбленная в потерянного возлюбленного, похоронившая свою музыкальную карьеру, – жесткая, властная, раздражительная женщина, умершая от туберкулеза в 36 лет. Младшая сестра, несравненно и явно более любимая (во всяком случае, по мнению Марины). Правила, законы, запреты.

Цветаева постоянно утверждает свое право на самостоятельное существование, на нелюбовь к детям, к играм, к семье. Но за этим – презрение к людям, преувеличение любого промаха у других, отсутствие гибкости и понимания, готовность судить: «они» понимают, как писать донос, как клянчить у родителей игрушки, и вообще, «они» читают газеты, что с «ними» разговаривать. Из этого чувства превосходства растут многие особенности цветаевского мировосприятия – от нестандартного синтаксиса до всепоглощающей серьезности и отсутствия чувства юмора, ибо настоящий юмор – игра, а игра – это глупости, это для детей.