вам не нужен ни капитал нации, ни общественная сила. С этого дня вы более могущественны, чем деньги, сильнее, чем власть. Так как, поскольку рабочие с вами, вы являетесь тем самым единственными хозяевами производства; вы сдерживаете торговлю, промышленность и сельское хозяйство; вы распоряжаетесь общественным капиталом; вы — налоговые арбитры; вы блокируете власть и попираете ногами монополию. Какую еще инициативу, какой больший авторитет вы требуете? Кто мешает вам применять ваши теории?

Конечно, это не политическая экономия, хотя ее обычно придерживаются и уполномочивают: поскольку все в политической экономии обладает своей истинной и ложной стороной, проблема сводится для вас к тому, чтобы комбинировать экономические элементы таким образом, чтобы их целое больше не представляло противоречия.

Это также не гражданский закон: поскольку этот закон, санкционирующий экономическую рутину только из-за ее преимуществ, невзирая на ее недостатки, стремится, как и сама политическая экономия, к подчинению всем требованиям точного синтеза, и, следовательно, нет ничего более выгодного для вас.

Наконец, это не власть, которая, будучи последним проявлением антагонизма и созданная только для защиты закона, могла помешать вам, только отрекаясь от себя самой.

Кто же, еще раз, вас останавливает?

Если вы владеете общественной наукой, вы знаете, что проблема ассоциации заключается в организации не только непродуктивных (тех, кто не производит): с этой стороны, слава небесам, уже мало что можно сделать; но и производителей, и, посредством этой организации, покорить капитал и подчинить власть. Такова война, которую вы должны поддержать: война труда против капитала; война свободы против власти; война производителя против непродуктивного; война равенства против привилегий. То, что вы требуете, чтобы успешно закончить войну, — это именно то, с чем вы должны бороться. Однако, чтобы бороться с властью и ограничивать ее, чтобы поставить ее в подобающее для нее место в обществе, бессмысленно менять хранителей власти и вносить некоторые изменения в ее маневры: необходимо найти такое сочетание сельского хозяйства и промышленности, с помощью которого власть, которая сегодня доминирует в обществе, станет его рабом. У вас есть секрет этого сочетания?

«Когда нация массово вступала в Конституционную ассамблею, она выходила оттуда только после голосования за другую форму своего рабства или за ее роспуск».

П.-Ж. Прудон, «Философия нищеты»

Но что я говорю? вот в точности то, с чем вы не согласитесь. Поскольку вы не можете представить общество без иерархии, вы сделали себя апостолами власти; поклонниками власти, вы думаете только об укреплении власти и об обуздании свободы; ваше любимое изречение — о том, что нужно обеспечивать благо народа, невзирая на народ; вместо того, чтобы приступить к социальной реформе путем уничтожения власти и политики, вам нужно воссоздать власть и политику. Итак, посредством ряда противоречий, которые доказывают вашу добросовестность, но из которых, как это хорошо знают истинные друзья власти, аристократы и монархисты, ваши конкуренты, получается иллюзия, вы обещаете нам через силу экономию в расходах, справедливое распределение налогов, охрану труда, бесплатное образование, всеобщее избирательное право и все антипатические утопии власти и собственности. И власть в ваших руках всегда приводила к упадку: и вот почему вы никогда не могли ее удержать, вот почему 18 брюмера[242] хватило четырех человек, чтобы отнять ее у вас, и сегодня буржуазия, которая любит власть, как вы, и хочет сильной власти, не вернет ее вам.

Таким образом, власть, инструмент коллективного могущества, созданный в обществе чтобы служить посредником между трудом и привилегиями, неизбежно оказывается прикованной к капиталу и направленной против пролетариата. Никакая политическая реформа не может разрешить это противоречие, поскольку, по признанию самих политиков, подобная реформа приведет лишь к большей энергии и расширению власти и что, если не свергнуть иерархию и не распустить общество, власть не сможет прикоснуться к прерогативам монополии. Таким образом, проблема для трудящихся классов состоит не в том, чтобы завоевать, а в том, чтобы победить одновременно как власть, так и монополию, то есть заставить появиться из недр народа, из глубин труда большую власть, более мощный факт, который охватывает капитал и государство и подчиняет их. Любое предложение реформы, которое не соответствует этому условию, является просто еще одним поветрием, надзорным жезлом, virgam vigilantem (наблюдением за работниками), как сказал пророк, угрожающим пролетариату.

Проблема для трудящихся классов состоит в том, чтобы победить одновременно как власть, так и монополию, то есть заставить появиться из недр народа большую власть, более мощный факт, который подчиняет капитал и государство

Венцом этой системы является религия. Мне нет нужды заниматься здесь философской ценностью религиозных убеждений, рассказывать их историю, искать их толкование. Я ограничусь рассмотрением экономического происхождения религии, тайной связи, которая воссоединяет ее с полицией, места, которое она занимает в ряду социальных проявлений.

Человек, отчаявшись найти баланс своих возможностей, так сказать, вырывается из себя и ищет в бесконечности эту суверенную гармонию, осознание которой является для него высшей степенью разума, силы и счастья. Не имея возможности с ним согласиться, он преклоняет колени перед Богом и молится. Он молится, и его молитва, гимн Богу, является богохульством против общества.

Это от Бога, говорит человеку самому себе, авторитет и власть приходят ко мне: поэтому давайте повиноваться Богу и князю. Obedite Deo et principibus (Повинуйтесь Богу и вождям). — Это от Бога ко мне приходят закон и право, Per me reges regnant, et potentes decernunt justitiam (Мною правят короли, а князья объявляют справедливость): давайте уважать то, что сказали законодатель и магистрат. Это Бог делает процветающим труд, поднимает и опрокидывает судьбы: да исполнится его воля! Dominus dedit, Dominus abstulit, sit nomen Domini benedictum (Бог дал, Бог взял, да будет имя Господа благословенно). Это Бог наказывает меня, когда нищета поглощает меня, когда я терплю преследования за справедливость: давайте с уважением принимать беды, которые Его милосердие использует, чтобы очистить нас; Humiliamini igitur sub potenti manu Dei (Смиритесь под могучей рукой Божьей). Эта жизнь, которую дал мне Бог, является лишь испытанием, которое ведет меня к спасению: избежим удовольствия; возлюбим, разыщем страдание; получим радость от покаяния. Грусть, которая исходит от несправедливости, является милостью свыше; блаженны плачущие! Beati qui lugent!… Hœc est enim gratia, si quis sustinet tristitias, patiens injuste (Блаженны скорбящие!… Блаженны те, кто поддерживают скорбящих, терпящих несправедливость).

Прошло столетие с тех пор, как один миссионер, проповедовавший перед аудиторией, состоявшей из финансистов и больших господ, воздал должное этой одиозной морали. «Что я могу сделать? — Возопил он в слезах. — Я опечален бедными, лучшими друзьями моего Бога! Я проповедовал суровость покаяния перед