Вспомнив теперь эту давнюю и нелепую историю с шаром, Николай растерянно проговорил:

— Рано, значит… Рано…

И отвернулся.

…Прошло несколько дней.

Тягостное необъяснимое чувство мешало Наде работать. Статья о новом опыте загрузки печей оставалась пока не законченной. Надя успокаивала себя тем, что не все проверено, что Локтев должен провести еще несколько смен. А сама понимала, чего ей не хватает: внутреннего спокойствия. Случайная встреча с Плетневым окончательно выбила ее из колеи.

Плетнев не удивился ее подчеркнутому спокойствию, почти безразличию, спросил, как она живет, и тут же подсказал:

— Впрочем, как можно жить в золотой упряжке?!

— А вы до сих пор на свободе?

— Не иронизируйте! Я мог бы давно попасть в эту упряжку. Но хочу одного: чтобы женитьба не превратилась в исполнение долга перед человечеством, если так можно выразиться. У каждого — я не знаю, было ли это с вами? — у каждого есть воспоминание, которое не дает покоя. Кажется, что эта первая любовь была именно той настоящей, которую и следовало пронести через всю жизнь… Скольких бы я женщин ни встречал — все не то… Она, первая, не дает видеть достоинства в других, как бы стоит рядом со мною и смотрит: хороши ли?

— Вы смешной, Василий Григорьевич.

Этого-то, казалось, только и нужно было Плетневу.

— Да, я действительно смешной: у меня увели жену, и я не сказал ни слова. Еще бы не смешной!

Надя остановилась. Плетнев, видел ее всю перед собой так, как видят впервые, — близко и далеко. Он наклонился к ней, но вдруг отскочил — настолько неожиданной и сильной оказалась пощечина.

Домой Надя пришла заплаканная.

Она не предполагала увидеть Николая, и теперь, пряча глаза, незаметно вытирала платком глаза.

— Что с тобой, Надя?

Одного этого вопроса было достаточно, чтобы, едва успокоившаяся, она расплакалась, сильно, безудержно.

— О чем ты? — тревожно и настойчиво спросил Николай.

— Я говорила тебе… говорила, что еще рано… еще рано иметь ребенка… Я неправду сказала. Просто не могу, это из-за той… из-за операции…

Николай крепко обнял ее, хотя ему сделалось очень тяжело.

— Ты в больнице была? Советовалась? — сказал он, чтобы хоть что-нибудь сказать. — Откуда знаешь?

— Нет, не была. Я и так знаю. Давно знаю.

Она не могла никак успокоиться. Николай взял обеими руками ее голову, провел по волосам, хотел взглянуть в глаза. Но Надя прятала взгляд.

Когда наконец она перестала плакать и утихла, Николай, затаивая в себе душевную боль, посоветовал непременно побывать у врача, узнать, расспросить.

Он вспомнил, как приходил когда-то к ней в больницу, и, чтобы сейчас развеселить, сказал:

— Лицо у тебя было испуганное, смешное…

— Да, — согласилась Надя. — Я не ожидала тебя… И, знаешь, ты мне тогда совсем другим показался. Совсем другим…

— А каким? — с болезненным интересом спросил он.

— Я и сама не знаю каким…

Ее смущение показалось Николаю странным. Он подумал, что, может быть, именно тогда Надя и полюбила его, но стесняется сказать об этом теперь. Он решил помочь ей и, ласково обнимая, с трудом подсказал:

— Полюбила?

— Нет, — прямодушно ответила она. — Полюбила я позже. А тогда, знаешь…

Николай не дал ей договорить.

— Позже? Когда же это?

— Когда мы вместе жить стали… потом…

— Потом? — недоуменно переспросил он, осторожно снимая руку с плеча Нади.

— Мне так хотелось тебя полюбить, — старалась объяснить она. — Я поняла, что я тебя полюблю. Потому и вышла замуж. И полюбила. Ты же знаешь это, знаешь! — Она прижалась к нему и подняла на него глаза, ожидая его улыбки, его лучистого взгляда. Но выражение лица Николая было растерянным. — Ты что? О чем ты думаешь, Коля?

Он встал, подошел к этажерке, стал машинально рыться в книгах.

— Ничего особенного, — как можно более спокойно ответил он. — Мне надо найти одну книжку…

Николай не сказал правды жене.

Мысли его были самые тяжелые, самые тревожные.

Что же получилось? Значит, Надя, выходя замуж, не любила его. Зачем же тогда вышла? Чтобы прикрыть свой позор, прекратить разговоры об истории с Плетневым?

Едва он подумал об этом, сердце его испытало такую острую мгновенную боль, что слова Нади — она что-то проговорила — не дошли до его сознания. Боль не утихала. Николай чувствовал, что эта боль не скоро отпустит… что от сердца она расходится по всему телу, заполняет все его существо, давит, мешает жить. Николай никогда еще не испытывал тоски. И ему стало казаться, что вот такая боль и есть тоска. Он постарался освободиться от нее, стряхнуть ее, как стряхивают тяжесть с натруженных плеч, испытывая в последнюю минуту острую боль, а уже потом — облегчение. Но того, что теперь давило Николая, нельзя было запросто стряхнуть, забыть…

Не любила, а вышла замуж. Как же так? Как могло так случиться? Вот как, значит, относилась она к нему! Так можно было поступить только с тем, кого считают мальчишкой!

Стыд, раздражение, злоба — вот что начал испытывать Николай, чем больше задумывался над тем, что произошло. Он понимал, что ему нужно было перестать думать об этом, но не мог. Он старался убедить себя самого в том, что не стоит так близко принимать к сердцу простодушное признание Нади, — ведь она призналась ему потому, что теперь любила его. И она в самом деле любила его. Он это чувствовал, знал. Но и это не могло успокоить его. И на ум приходила старая проклятая поговорка: «Стерпится — слюбится!» Вот именно, стерпится! Нет, он не хотел, не мог выносить мысли о том, что когда-то, в первые дни, Надя только терпела его, была не искренней с ним, лгала ему. А он верил ей… «Она пожалела меня, потому и вышла замуж», — подумал с горечью Николай.

Взволнованная, испуганная, Надя коснулась его руки. Он едва не отдернул руку, но, пересилив себя, улыбнулся.

— Ты что-то сказала?

— Коля, — жалобно проговорила она. — Я не понимаю, не понимаю, что случилось…

— А ничего не случилось. Ничего. Просто так задумался… Вспомнил, что в цехе не хватает важных деталей и мне надо идти… туда. Я не могу сегодня остаться дома…

— Коля, — протягивая к нему руки, сказала Надя. — Поцелуй меня.

Николай испугался этих ее слов. Неужели поняла, догадалась, что происходит с ним? Если бы он знал, что ему делать, то сказал бы ей все, все, что думает. Но он не знал, что делать, как поступить…

Николай поцеловал Надю — едва прикоснулся губами к щеке — и ушел, убежал. Он видел ее лицо, ее влюбленно-просящий взгляд и противился ему… Нет, он знает теперь, она совсем не такая. Это