Я отчитывала Рэндома, как мальчишку.

Зря он все-таки выбрал себе такой подростковый облик.

Не внушает ни опаски (вариант импозантного Теннета), ни умиления (круглоглазый Карл), ни восторга (воительница Авена).

Так… Популярный мальчик. Хочется дать по носу.

— Ты поможешь нам или нет? — мрачно вопросила я Рэндома.

Впрочем, я понимала, что у меня нет никаких козырей в этом споре. И долго я так не протяну.

Так что появление нового персонажа на нашем хлипком плоту оказалось очень кстати.

— Вы что, с ума тут все посходили? — спросил он, обводя нас изумленным взглядом круглых ореховых глаз. — Что за ребячество? И почему вы вообще… — он расплылся в улыбке при взгляде на Рэндома и Теннета, — Вернее, КАК вы оказались живы?

Конечно, это был Карланон.

На его появление я и надеялась, когда начала применять свою магию в чужом мире. Смутно надеялась, что мой любимый бог почувствует, что кто-то где-то колдует его способом, да еще и так яростно.

Была, правда, еще возможность, что к нам на плот заявится Зверь собственной персоной… Но повезло.

Итак, Карланон был с нами.

Алый плащ с мехом, двуручный меч и каштановые кудри сразу же уступили место куда более привычному и понятному образу мальчика в красном комбинезоне.

Судя по всему, Карл меняет внешность в зависимости от того, с кем встречается. Очень разумно.

Карл мягко отодрал мои руки от Рэндома. Жестом попросил Мелисандра подняться с джокера. Потом махнул рукой — и веревки, опутывавшие Теннета, опали.

Еще один взмах: и все наши друзья вернулись к своим изначальным обликам.

Дахху, правда, еще минут пять по инерции прыгал. Андрис с ностальгией смотрела на пруд. Полынь и Кадия двигались слегка одеревенело.

Карл развел всех по разным углам плота, как наказанных.

Потом в течение пары минут телепатически общался с возмущенным Рэндомом. Лицо Рэндома искажало множество отнюдь не позитивных эмоций попеременно, но Карл раз за разом успокаивал его.

Потом Карланон с каменным лицом приблизился к смущенному Теннету. Он бросил маньяку несколько горьких, острых слов на чужом языке. Теннет опустил голову и больше не поднимал. Оба хранителя поговорили о чем-то, бросая дикие взгляды на все еще подмороженного Лиссая. В груди принца, однако, уже началось какое-то зыбкое, черное шевеление. Оно не внушало оптимизма.

— Так, — спокойно сказал Карл. — Сейчас мы все вернемся в Лайонассу, под прикрытие кромена. Не надо, чтобы Зверь вас вынюхал здесь. Если кто-то выкинет хоть малейший фокус по пути, — взгляд на Рэндома, — Я позову Авену, и вы не обрадуетесь. У меня мало времени. Война в разгаре. Да еще и портал ваш. Поэтому рекомендую слушаться. Договорились?

— Да, — разрозненным хором подтвердили мы.

— Хорошо, — улыбнулся Карланон.

Мы, как какие-то сектанты, взялись по кругу за руки.

Еще через секунду пруд в Живерни остался в относительном покое.

А вся наша пестрая, день ото дня растущая толпа с виноватыми рожами замерла перед очень, очень злыми драконами…

Прах! Карл нашел, куда нас перенести! Прямо под ноги ящерам!

— Кря, — сказала Бурундук, сидящая на голове у Петра.

— Так-так-так-с-с-с, — сказал Петр.

Драконы, выстроившиеся у него за спиной оборонительной ингольдской «свиньей», опасно начали распахивать рты.

«Что, опять?» — с тоской подумала я.

— Как здорово, что у вас снова есть королева! — неподдельно изумился и обрадовался Карланон. — Это же прекрасно! Поздравляю!

— Кряяяяя, — радостно повторила Бурундук.

Драконы как-то сразу присмирели от доброго словца.

Конфликт был исчерпан.

Оставалось разобраться с порталом.

— У тебя точно получится? — спросила я. Раз в двадцатый, наверное.

Карл терпеливо кивнул. Потом положил свою не по-детски тяжелую руку мне на плечо (для этого ему пришлось привстать на цыпочки):

— Тинави, в закрытии портала нет ничего сложного.

— Даже если это портал, созданный Зверем? — я нервно укусила себя за костяшки пальцев. Хранитель улыбнулся:

— Не вижу принципиальной разницы. Портал — он и в Африке портал.

— То Африка, а то Небытие… — буркнула я.

Карл удивленно наклонил голову:

— А ты знаешь, что такое Африка?

Я старательно покопалась в гулкой пустоте своей макушки.

— Не-а. Или да. Хм. А должна знать? — запуталась я.

— Может быть, и должна, — непонятно протянул хранитель. — Раз уж смогла поставить щит против драконов. Говоришь, королева Бурундук вылупилась два дня назад?

— Да. А кажется — вечность прошла, — я вздохнула.

Меж тем, Лиссай медленно оттаивал.

Будто заколдованная скульптура во внутреннем дворике Башни Магов. Из тех, что оживают в самую темную ночь в году и медленно бродят по Шолоху, а затем также неспешно застывают, где придется. Вернее, где их застанет рассвет. И потом юные послушники бегают по столице, волоком возвращают мраморный реквизит…

Я перевела взгляд с Лиссая на остальных друзей.

Вся наша команда тусовалась в центре драконьего плато. Ребята сидели вокруг высокого лагерного костра, разведенного Рэндомом. По задумке джокера, из трещащего пламени то и дело выкатывались монетки. Когда их поднимали, монетки начинали истошно орать всякие глупые, смешные предсказания и советы. Друзья трактовали их, кто во что горазд, стараясь усилить эффект комического. Соревнования в остроте ума привели к тому, что все напрочь позабыв о моем несчастном принце, ожидающем спасения.

Только Теннет не участвовал в общем веселье.

Маньяк сидел поодаль от костра и угрюмо грел ладони меж согнутых колен. Он был очевидно расстроен из-за ссоры с Карлом. Она случилась уже после того, как Карланон утихомирил драконов и отправил их восвояси — то есть снова к яичным кладкам. То ли запоздало праздновать рождение Бурундука, то ли спать.

Я не знаю, из-за чего именно поругались два хранителя. Для сего неприятного действа они целомудренно удалились. Но догадываюсь, что речь шла об убийствах, совершенных Теннетом. Мы с друзьями обратили внимание на ссору, только когда она дошла до апогея. Когда Карл с неожиданным треском залепил Теннету пощечину. После этого маньяк ушел тосковать на одинокий валун на краю плато, а Карл занял пост у Лиссая.

Нас же с ребятами до того куда больше занимала натура Рэндома. Джокер долго и в красках расписывал нам с Мелисандром, как именно он накажет нас за нашу «свинскую дерзость» в Живерни. Но, пока мы поочередно белели и краснели, красочно представляя весь спектр оглашенных пыток, сам Рэнди неожиданно успокоился… И под конец пространного монолога, как оказалось, уже считал нас лучшими друзьями.