— У меня есть для вас новость, — сказал он.

Его голос звучал как-то нервно и взвинчено. Старик сразу подался вперед.

— Манфреда Лундберга отравили!

Харалд, видимо, хорошо знал, куда нам идти. В больнице было много подъездов, но он, не колеблясь, вошел в один из них, и через обширный вестибюль мы направились к широкой каменной лестнице. Поднялись на второй этаж, потом на третий, миновали длинный коридор и вошли в кабинет за стеклянной дверью. Там нас встретила медсестра.

— Доктор сейчас придет. Можете немножко подождать? Врачей всегда приходится ждать.

В кабинет вошел доктор Лонгхорн. Еще относительно молодой человек принадлежал к тому типу людей, которые обрастают щетиной уже через два часа после бритья. У него были холодные синие глаза и лысая макушка. Он быстро окинул нас взглядом умелого диагноста и, не теряя даром времени, сразу перешел к существу дела.

— Постараюсь быть кратким. Лундберг давно был моим пациентом. У него коронарный склероз. Я лечил его антипротромбином, сокращенно АП, и за последние месяцы его состояние стало значительно лучше. Вчера утром он позвонил мне и сказал, что весь АП у него кончился, и попросил выписать новый рецепт. Я выписал ему новую порцию лекарства, которое он должен был получить в аптеке…

— В какой аптеке?

— В «Кроне».

Он подошел к окну и, повернувшись к нам спиной, стал смотреть на улицу.

— Когда сегодня я вскрыл его сердце, оказалось, что кровь не свернулась. Сначала я решил, что он принял слишком большую дозу лекарства. АП принадлежит к группе кумариновых соединений, которые затрудняют процесс свертывание крови. Я позвонил в аптеку, но мне сказали, что лекарство он не выкупил. Следовательно, дело было не в АП. Это меня несколько насторожило, и я решил провести более тщательный осмотр тела, исследовав содержимое желудка.

Он повернулся и пристально посмотрел на нас. Этот молодой человек явно любил драматические эффекты.

— В желудке мы нашли яд, — продолжал он. — Этот яд оказывает такое же действие, как и АП, — не дает крови свертываться. Мы тщательно исследовали содержимое желудка покойного и пришли к выводу, что он принял большую дозу яда харофина, который тоже принадлежит к группе кумариновых соединений.

Врач сделал многозначительную паузу и сунул руки в бездонные карманы белого халата.

— Если Манфред Лундберг сам принял харофин, это означает, что он решил покончить с собой. Предположение, что он принял яд по ошибке, представляется маловероятным. Если же он не знал, что принимает яд, значит, его отравили.

— Самоубийство, по-моему, исключено, — сказал я. — Я видел его за час до смерти. Значит, речь может идти только об убийстве.

Лонгхорн снисходительно улыбнулся.

— Случай этот ставит немало интересных правовых проблем, — сказал он. — Но это уже больше по вашей части.

Я вопросительно посмотрел на него.

— Фактической причиной смерти послужил инфаркт…

— А если бы он не умер от инфаркта? — спросил Харалд.

— Тогда наверняка умер бы от харофина, — ответил Лонгхорн.

— Если он умер не от яда, — продолжал Харалд, — то возникает вопрос: не мог ли яд… стимулировать инфаркт или еще каким-нибудь образом ускорить смерть?

— Я считаю эту возможность маловероятной, — ответил Лонгхорн. — Но категорически отрицать не могу.

— А теперь о самом яде, — продолжал Харалд. — Что представляет собой харофин?

— Это вещество без запаха и вкуса. Его применяют для борьбы с грызунами, например с крысами. Обычно несколько капель харофина растворяют в воде, но Лундберг принял, так сказать, концентрированную дозу — целую капсулу. Возможно, выпил вместе с кофе. В желудке мы нашли кофе.

— Харофин легко достать? — спросил я.

— Он появился совсем недавно, но уже продается почти во всех аптеках. Его отпускают без рецепта.

Харалд перелистал свою записную книжку.

— Последний вопрос: как вы полагаете, когда Лундберг принял яд?

— Об этом мне трудно судить, — ответил Лонгхорн. — Думаю, примерно за час до смерти. Или, скажем, за час с четвертью. В таких крупных дозах харофин убивает за полтора часа. Но Лундберг умер не от яда.

Харалд встал.

— Ваш осмотр трупа, видимо, нельзя рассматривать как судебно-медицинскую экспертизу?

— Очевидно, нет, — согласился Лонгхорн. — Это было чисто медицинское исследование, на которое дала согласие вдова покойного.

— Тогда я пришлю вам постановление о судебно-медицинской экспертизе. И попрошу сделать анализ рвоты.

После этого мы попрощались и вышли из кабинета. На крыльце больницы мы остановились. Я закурил и посмотрел на Харалда.

— Итак, две взаимоисключающие причины смерти, — заметил он.

— Это значит, что сам факт убийства исключен, но преступник должен быть наказан за покушение на убийство.

Харалд кивнул.

— Следовательно, у тебя еще есть шанс отличиться, — сказал я.

Мы подошли к машине. Он молча завел мотор, и мы поехали к Эфре-Слотсгатан.

— Ты был вчера в кафе «Альма», — сказал он. — Кто там был еще?

Я задумался. Постепенно картина событий прояснялась у меня в голове. Манфред Лундберг умер около половины второго. Как сказал Лонгхорн, он, по-видимому, принял яд примерно за час до смерти. Или, скажем, за час с четвертью. Отсюда следует, что яд подсыпали не раньше чем в двадцать минут первого. А к тому времени все мы собрались в «Альме» и сидели там как минимум уже десять минут.

— Мы все были в «Альме», — сказал я. — Марта и Герман Хофштедтеры, Эрик Бергрен, Йоста Петерсен, Улин. Даже Рамселиус явился туда.

— Улин? — спросил Харалд. — Кто это? Я о нем никогда не слышал.

— Хилдинг Улин — Секретарь юридического факультета, — пояснил я.

— Что он собой представляет?

— Компанейский парень. Любимец женщин, ну сам понимаешь: тронутые сединой виски и тому подобное. Он полноват, но ни в коем случае не толст. Скорее крепкого телосложения. У него большая вилла в Кобу, где он обычно веселится. Обеды, которые дает Хилдинг, пользуются всеобщим признанием. После работы его почти наверняка можно встретить в баре отеля «Упсала».

— Женат?

— Развелся года три-четыре назад… Несколько раз я встречал его жену. Она живет в Салабакаре, воспитывает детей, а в свободное время пишет трактат о Ксавье де Местре.

— Как получилось, что все вы вдруг собрались в «Альме»?

— Просто нам не терпелось поскорее узнать, как члены ученого совета оценили наши конкурсные работы. Результаты нам должны были сообщить вчера в двенадцать дня.