— Могу и сказки, — нахмурилась Ана, отчаянно пытаясь понять, на что вдруг Хедин рассердился и почему набросился на нее, как на лютого врага. — Не хочешь сказку — песню спою. Это у меня тоже неплохо получается.

Она постаралась улыбнуться, чтобы как-то разрядить обстановку, но Хедин не оценил ни ее попытки, ни предложения.

— Оно и видно! — припечатал он. — Складно поешь. Только игры кончились, Ана! Сейчас начинается суровая жизнь, и я очень сомневаюсь, что тебе захочется ее испробовать!

— Может, я сама решу? — не удержала раздражения Ана, теперь отлично представляя, почему сорвался Эйнард. — Суровая — не суровая, а мы с тобой связаны. И ты, надеюсь, не думаешь, что я могу нарушить данное тебе обещание?

Лицо у Хедина словно бы окаменело. Ана невольно коснулась Дара Солнца на груди, чувствуя, что происходит нечто страшное, и словно бы ища у камня защиты.

— Освобождаю тебя от обещания, — сдавленным голосом проговорил Хедин. — Не надо мне таких жертв! Перебьюсь!

— Да какие жертвы?! — воскликнула уязвленная Ана. — Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой! Я хочу делить на двоих не только радости, но и невзгоды — разве не об этом градоначальник обычно говорит на венчании? Две руки, одна рука — для меня это неважно!..

— Для меня важно, — неожиданно глухо проговорил Хедин, и она замолчала, подчинившись столь непривычному тону. — Ана, я знаю тебя гораздо лучше, чем ты можешь себе представить. Знаю, сколь важен для тебя долг и как много ты готова положить на его алтарь. Знаю, как ты любишь справедливость и как готова драться за нее с кем угодно. Знаю, что ты способна посвятить свою жизнь заботе о калеке и ни разу не пожалеть об этом. Только я не буду потворствовать твоей жалости. Это, как минимум, не по-мужски.

— Это, как минимум, глупо! — все еще не веря в серьезность его намерений, выдохнула Ана. Но Хедин оставался тверд.

— Пусть так, — согласился он, — это ничего не меняет. Я не сяду обузой тебе на шею. Если хочешь, можешь считать меня предателем, но свадьбы не будет. По крайней мере, пока не заставлю руку работать!

Он словно вынес приговор, и у Аны захолодело в груди, потому что теперь она совершенно точно осознала, сколь Хедин серьезен в своем решении. Он готов разрушить их будущее, только потому что придумал себе какую-то жалость и уверился в ней, вместо того чтобы услышать о ее истинных чувствах. Да разве жалость способна толкнуть Ану в мужские объятия? Она всю жизнь жалела Эдрика, но ни разу даже мысли не допустила, что он способен стать ее суженым. И никогда бы не подумала, что эта черта станет препятствием на ее пути к счастью. Но возражать Хедину, когда он говорил такие голосом — не повышал его, не дерзил, не язвил, а словно бы выворачивал наизнанку душу — Ана не могла. У нее не было в голове ни единого слова, способного разубедить любимого в той несусветной чуши, что он себе насочинял. Только:

— Ох и дурак!

Хедин улыбнулся, да только Ане от этой улыбки захотелось плакать.

— Когда-нибудь скажешь мне спасибо, — пообещал он, но Ана только гордо задрала голову.

— Спасибо, — как можно спокойнее произнесла она и, с трудом сдерживая слезы, но являя бывшему жениху полную достоинства девицу, покинула палатку.

А еще через четверть часа рыдала в объятиях Дарре, тщетно стараясь взять себя в руки и сохранить хоть остатки былой гордости.

— Я не знаю, как его образумить, — кое-как говорила она. Наверное, вести себя подобным образом было откровенной слабостью, наверное, она казалась брату легкомысленной, ведь Хедин остался жив в отличие от многих его товарищей, сложивших голову на кочевничьих холмах, наверное, следовало выплакаться где- нибудь в одиночестве и лишь потом прийти за советом, но Ане было не до правил приличия. Последняя неделя далась ей нелегко. Волнение и за Хедина, и за Кайю, и за хлопнувшегося в обморок Вилхе накапливалось где-то в глубине души и теперь прорвалось наружу потоком слез, очищая ее, но покуда не давая и малейшей надежды на счастье. — Он не верит в мои чувства, считает, что я путаю любовь с жалостью. Это просто!.. Это…

— Знакомо, — усмехнулся Дарре и, погладив Ану по голове, вздохнул. — Дай ему время. Ты просто застала Хедина в самый сложный момент, когда он только узнал о своем увечье и разом почувствовал себя неполноценным. Ему нужно принять себя таким и смириться с этим. И только потом брать на себя ответственность еще и за тебя.

— Какая за меня ответственность? — всхлипнула Ана, не понимая. — Я-то как раз здорова! Я все могу! Да я даже дрова нарублю, если понадобится…

— Только Хедину об этом не говори, — не сдержал короткого смешка Дарре, — иначе он точно не отойдет.

Ана чуть отстранилась и сурово посмотрела на брата, требуя объяснений. Дарре вытер ей щеки.

— Я опасался как раз того, что произошло, — издалека начал он. — Сам был на месте Хеда. Знала бы ты, чего стоит не иметь возможности делать то, что другим дается с легкостью и что ты обязан уметь. Каждый раз, когда у меня простреливало спину при самых обычных мужских делах, я ненавидел себя и считал совершенно бесполезным дармоедом, которого проще добить, чем тянуть на себе такую ношу всю жизнь. Искренне не понимал, чего вы все со мной возитесь, когда я вам совсем чужой…

— Ты никогда не был чужим! — горячо возразила Ана. — Мы сразу полюбили тебя: и мама, и папа, и я, и даже Вилхе, хоть и куксился сначала…

— Потом я это понял, — чуть неловко повел плечами Дарре. — Но пока был уверен, что вами двигает одна лишь жалость, презирал себя за вызывающую ее слабость. Это страшное чувство, Ана, куда как хуже физических увечий. А ведь на меня, такого, еще и Айлин смотрела — и вот с этим мириться было совсем уж невозможно.

— Ты… потому и ссорился с ней постоянно? — догадалась Ана. — А я думала…

— Знаю, что ты думала, — с горечью сказал Дарре. — Со стороны представлялось, что она надо мной издевается. Вот только вынудил ее так поступать я сам. Когда оттолкнул в ответ на ее попытку мне помочь. Не мог позволить ей видеть мою немощность. Ничего унизительнее, казалось, и на свете нет. Только потом, когда Айлин уехала, я начал немного расчухиваться. А при ней, боюсь, так бы и не собрал себя. Все время в эту ненависть плюхался бы, сравнивая себя с другими парнями и ощущая недостойным.

— Считаешь, что и мне надо поступить так же? — осторожно спросила Ана. — Я сначала хотела остаться здесь, но если все так, как ты говоришь…

— Считаю, тебе надо дать Хедину возможность разобраться в себе, — подтвердил Дарре. — Не давить на него, а позволить ощутить себя хозяином положения. Убедить, что для тебя важны его решения, несмотря на кажущуюся неполноценность. Поверь, так гораздо проще добиться желаемого, нежели нахрапом и спорами.

— Это тоже из твоего опыта? — не сдержала наконец улыбки и Ана. — В таком случае я, пожалуй, загляну к Айлин и спрошу у нее совета по укрощению строптивцев.

— Уверен, она не откажется с тобой поделиться, — поддержал ее Дарре. — А я, пока задержусь здесь на несколько дней, обещаю присматривать за Хедином и не позволять ему делать глупости.