То, что я вам желаю сообщить, есть подтверждение непреложной истины существования духовного мира. Перефразируя слова поэта о пережитом мною, я могу сказать: это было давно, но я прекрасно знаю, когда это было.

Летом 1911 года, будучи мальчиком-подростком, я проводил каникулы у себя в далекой и глухой северной окраине. Жизнь страны и людей текла своим ровным размером, без треволнений, без революционных исканий «социальной правды», а управлялась постановлениями Церкви, ее учениями в духе христианской любви к ближнему и проведения жизни в труде, молитве и посте.

В один из таких спокойных моментов жизни, в какую-то ночь произошло событие сильно загадочное и волновавшее меня во все последующее время, пока, наконец, не исполнилось в реальном переживании много лет спустя. Хотя все это происходило во сне, но это не был сон, а ясное видение событий моей дальнейшей жизни.

С невероятной отчетливостью и ясностью деталей передо мною расстилалась картина будущих событий. Я видел себя уже взрослым, но одиноким и преследуемым какой-то странной массой людей, ищущих моей гибели. В этой чрезвычайной ясности внешних восприятий мне запомнилась местность со всеми ее деталями.

Это была почти выжженная солнцем степь с небольшими безлесными холмами. Раннее солнце показалось над горизонтом, и в утреннем тумане оно выглядело как зловещее кровавое пятно. Мне было ясно, что все это происходило где-то далеко от моих родных полей тихого севера.

Все было чуждо и незнакомо: ковыль-трава, невысокие курганы, туман над лощиною, смешанный с дымом, и вдали беспредельная степь. Все, что я видел вокруг, так сильно запечатлелось в моей памяти, что никогда не могло исчезнуть на все будущее время. Наблюдение окружающей природы длилось всего несколько секунд. Опасность погони висела надо мною, нужно было спасаться и бежать в противоположную сторону от врагов, ищущих моей смерти.

Я чувствовал себя молодым и сильным, мне хотелось еще бороться и жить… Я вскоре потерял из виду моих преследователей и считал себя уже спасенным, как вдруг предо мною неожиданно открылся глубокий овраг – 30–40 метров глубины и такой же ширины. Не думая долго, я спрыгнул вниз, докатился до дна и стал беспомощно карабкаться по крутому склону оврага, не имея никакой опоры ни для ног, ни для рук. Кроме того, дно этого оврага (такие часто встречаются на Юге России) представляло собой мягкую жидкую смесь воды и красной земли, которая все больше затягивала мои ноги в глубину.

Я понял, что жизнь моя здесь кончилась. В этот момент я услышал гул шагов и злорадный смех толпящихся надо мной людей, небрежно и грязно одетых в разного покроя военные шинели, но хорошо вооруженных. Толпа гигикала, но грубый голос командира оборвал ее словами: «А ну, дай дорогу!» – с прибавлением непечатных слов, и последовал отрывистый и резкий винтовочный выстрел.

Еще звучал в моих ушах никогда до сих пор не слышанный звук винтовочного выстрела, как я пришел в сознание и, озираясь со страхом кругом, увидел себя опять в родном доме живым и здоровым. Я долго не мог прийти в душевное равновесие: какая-то внутренняя сила внушала мне, что все виденное мною я должен пережить в жизни еще раз. И в этом я не ошибся.

Дни за днями катятся – проходят годы. В спокойной жизни и учении прошло моих несколько лет. Как вихрь, налетел неожиданно шквал Великой войны, и люди молча шли на бранный подвиг, на защиту родной земли. Подоспел и мой черед. Разрушены мечты об окончании высшей школы. Студенчество призвано в армию, и масса молодежи, после кратковременной подготовки, была брошена на фронт. В моем сознании никогда не погасло воспоминание волнующего видения, и я всюду искал подтверждения его. Оно вскоре само пришло.

Меня интересовало услышать звук винтовочного выстрела вблизи и непосредственно надо мной. Для практики в военной школе, вскоре после начала военных занятий, молодых юнкеров помещали под обстрел. Мы лежали в неглубоких окопах, а над нами открывали винтовочный огонь для испытания духа и нервов.

Первый же услышанный мною выстрел убедил меня, что давно когда-то воспринятое впечатление стрельбы не был ошибочным. Я узнал этот звук… Мне этого было достаточно для укрепления моей веры в неизбежность будущего происшествия – оно тяготило меня, так как я никому и никогда не открыл моей тайны, кроме родной матери, которая не придала особенного значения моему сонному видению. Осуществления этой тайны я решил терпеливо ждать.

События на родине чередовались одно за другим. Не успела кончиться война – настала революция. Враги национальной России, объединенные жаждой мести, не только везли в запломбированных вагонах свою преступную шайку интернациональных агентов, но через нашу «союзницу» Англию и миллионы долларов на революционную смуту и уничтожение не только Императорской семьи, но и русской интеллигенции под новыми лозунгами борьбы классов, и толкали Россию в омут безвластия и хаоса. По их дальнейшей программе пошли погромы помещичьих имений с поголовным уничтожением их обладателей, как врагов народа. Волны дезертиров с фронта грабили в городах с разрешения новых властей «награбленное». Пошатнулась экономика страны, быстро обесценились ценности, разрушались пути сообщения, а бесславное окончание войны совсем парализовало жизнь огромной страны.

Люди искали выхода для личного спасения, найдя его в организации Добровольческой армии. Среди первых пошел туда и я. Героическая эпопея борьбы с красными в 1918, 1919 и 1920 годах всем нам хорошо известна, и я не буду повторять бесчисленных описаний этого периода. Лично участвуя в походе с фронта мировой войны с доблестным тогда еще полковником Генштаба М.Г. Дроздовским из Румынии на Дон, я всегда помнил и носил где-то в глубине сознания представление об ожидающей меня гибели.

Это воспоминание часто служило и руководящим принципом в моей дальнейшей жизни. Так, назначенный весной 1920 года в Крыму дежурным генералом в Корниловскую дивизию и слепо веря в предопределение судьбы, я решил остаться в 1-м ударном Корниловском полку, а не следовать к моим старым соратникам-друзьям дроздовцам, имея в виду судьбу – кисмет.

После многих пережитых мною надежд и разочарований я дожил до августовских дней 1920 года. В беспрерывной и беспощадной борьбе нашего 1-го ударного Корниловского полка таяли силы борцов. После разгрома буденновской Конной армии мы были переброшены в район Нижнего Куркулака навстречу движущейся красной пехоте. На позицию полк стал ночью, выбросив вперед сторожевое охранение и дозоры. Измотавшиеся в бесконечных боях бойцы дремали, а я, завернувшись в шинель, быстро и крепко заснул…

Разбудил меня беспорядочный гул наших батарей, стоявших внизу и вправо от холма, где