из Камышина. Там хороший театр. Пять лет в нём работал. Уволился сам. С директором поругался в тартарары.

Я после работы оставался монологи вслух заучивать, а он меня выгонял и режиссёру соврал будто я, пьяный, пою похабные песни и ночую на сцене. На диване реквизитном. Курю перед сном, напившись, и кидаю окурки на занавес. Сожгу театр. Я ему вообще почему-то не нравился. Ну, я после разноса от режиссёра дал директору по морде, а на другой день из Камышина уехал в Свердловск. Потом в Кустанай. В Свердловске без рекомендации ни в один театр не взяли.

— Пьёшь много? — улыбнулся Шура.

— Кружку пива по пятницам. Привычка.

— Я за два года пьяным его не видела. И в театре у нас он пока ещё не работал. Если вам говорили, что именно его выгнали за пьянку, то они врут. Он режиссёра и не видел никогда. Директора тоже. Выгнали нашего Генку Ладошина. Но тот пил как бык на водопое. И к любовнице нашего режиссёра приставал. А почему Костю не берёт — не пойму. Или потому, что я прошу, а он сам поклониться не идёт?

— Я попробую помочь, — Малович улыбнулся. — Думаю, получится. Ладно, а кто вот этот человек в париках и усах на целлулоидной основе? Которую вообще не видно.

Шура достал и разложил снимки.

Наталья Ильина, мастер, смотрела на них секунд десять, не больше.

— Я не знаю, как его зовут. Не представился. И не сказал, зачем ему на невидимках постижёрки. Да оно мне надо? Он очень хорошо заплатил. А денег у меня всегда мало. Я сделала пять усов, семь париков разных и бород четыре штуки на невидимке. Догадаться, что это всё наклеено, невозможно, даже если жена будет в лупу разглядывать. Целлулоид идеально прозрачен и полностью сливается с любым цветом кожи. Границ не видно даже через лупу, повторяю. Годами будет с ним кто-нибудь рядом и не догадается, что растительность на голове и лице не настоящая.

Я в Москве этому научилась. У моего бывшего мужа, военного из Челябинска, были друзья в КГБ СССР. Там это всё делают для разведчиков. Ну, по блату, в общем, я туда попала и меня за три месяца научили основам, главному. Остальное логически додумала сама. В Кустанае я сделала то, что назвала, вот этому мужчине с фотографий и ещё на невидимках усы, парики и бородки аккуратные составила двум офицерам из нашего КГБ по официальному запросу их организации. Всё.

Узнаете со стороны свою работу на человеке этом, который на снимке? На улице или в ресторане, например? Походите со мной по двум-трём местам?

— Да с удовольствием! Конечно, узнаю. С первого взгляда. И мужчину с фотографии я запомнила уже крепко. Не перепутаю ни с кем, — воскликнула Ильина. — Костя пусть с нами тоже походит. Хорошо?

— Да запросто, — кивнул Александр Павлович. — Веселее будет.

Шура ехал домой и думал о том, что удача всё же начала медленно поворачиваться к лесу задом, а к нему передом. Точнее — добрым своим лицом.

31. Глава тридцать первая

Население Кустаная делилось, как, наверное, и в других городах, на домоседов и любителей активного отдыха. Но само понятие активности весьма условно. Совсем не обязательно играть во дворе в футбол с подростками или, теряя накопленные на работе силы, бегать за рекой на лыжах по глубокому снегу. Также не стоит мучиться и тяжело травмироваться на катке, залитом с ледяными бугорками и трещинами посреди центральной площади перед обкомом партии. Нет смысла и в походы ходить с товарищами по работе или соседями, поскольку сразу за городом начинается степь и шлёпать с радостью на душе по заросшему жесткой травой пространству до первого дерева около десятка километров — смысла мало. Тем более, что и до второго добираться под скудную тень его — почти столько же.

А вот в центральном парке можно, конечно, развеяться, но отдых только напоминать будет активный. А в реальности ты сначала в забитом телами автобусе мнёшь себе кости об посторонние спины и бока, потом нудно стоишь в кассе за билетами на аттракционы, после чего безо всякой активности с твоей стороны тебя привязывают ремнём к сиденью и до тошноты вертят на разных каруселях, и пугают ржавым скрипом качаемых ветром железных труб огромного колеса обозрения. Ты обреченно поднимаешься до точки, с которой видно весь город и ближние посёлки, но там, наверху, от тебя уже не зависит ничто. Отвалится твоя корзина или пронесёт — ты не знаешь. Вырубят — не вырубят в это время электричество в Кустанае — тебе неизвестно. Ну, может электростанция в этот миг и не сломается, зато мотор колеса обозрения сгореть может запросто. А ты в это время в сорока метрах от земли в шаткой люльке из тонких трубок, еды с собой нет, туалет сверху видно, ты знаешь куда бежать после спуска, но когда наладят моторчик, не сможет угадать даже сам мастер, которого уже вызвали и в течение часа он прибудет.

Поэтому самый любимый народом активный отдых — это посещение кинотеатра. Там ты получаешь удовольствие не только от активных реакций на события фильма, но и от забега перед сеансом в парочку буфетов, где настоящий отдых. Злоупотребление пирожными, персиковым соком и всегда всякими бутербродами, даже с красной икрой. После четырёх таких бутербродов большинству уже неважно — про любовь кино или про драму на производстве железобетонных изделий. Душе твоей и телу уже хорошо. Потому, что поел и попил ты активно, и недорого.

Шуре Маловичу вместе с девушкой Наташей Ильиной, театральным мастером изготовления накладных волос, и её женихом Костей надо было из среды активно отдыхающих в кинематографе и ресторанах выловить искусственно изменившего постижёрными штучками свой тусклый облик дамского угодника-афериста, который охмурял и потом грабил богатых одиноких женщин. А одну, которая застукала его случайно за скидыванием её драгоценностей в свой мешочек, пришлось с перепуга даже убить. Чего брачные аферисты обычно избегают.

По Кустанаю у этого мошенника было три эпизода, ценных вещей и денег он спёр в общем на три десятка тысяч рублей с лишним плюс очень сильно усугубил свою преступную участь убийством. Вычислить и поймать его надо было как можно быстрее, поскольку устранение наивной жертвы ограбления с помощью смертной казни могло ему понравиться и не раз, не два ещё повториться. Нет ведь