– И вы, что, поверите всему, что он скажет? – спросил Линли. – Барбара, неужели вы не видите, что это сумасшествие? Вы должны сделать то, что давно уже должны были сделать: отследить денежные переводы. От Ажара и дальше, кому бы то ни было.

– Он должен был заплатить Доути за то, что тот искал Хадию. Что это даст? Его дочь исчезла вместе со своей матерью, инспектор. Полиция не хотела этим заниматься. У него нет прав, и…

– Даты переводов могут рассказать очень многое, – заметил Линли. – И вы это очень хорошо знаете.

– Любые даты всегда можно объяснить. Ажар оплатил услуги Доути, когда смог собрать деньги. Это оказалось дороже, чем он предполагал, и Ажар сделал несколько переводов. Он вынужден был делать это… скажем, в течение нескольких месяцев. Он заплатил Доути за то, чтобы тот нанял кого-то в Италии, чтобы разыскать его дочь. Все остальное была инициатива Доути.

– Ради всего святого, Барбара…

– Доути понял, что может на этом влегкую заработать. Продержать девочку взаперти, пока все окончательно не сойдут с ума от неизвестности, потребовать выкуп, – и вот он уже в шоколаде.

Линли откинулся на стуле. От самообмана Барбары у него перехватило дыхание.

– Вы не можете во все это верить. Требования выкупа не было, Ажар на крючке из-за этих билетов.

– Он мог купить их, чтобы заставить себя поверить, что ее действительно найдут. Ну, это как гарантия на будущее…

– Бога ради, ее еще даже не увели с mercato, когда билеты были куплены.

– У этого должно быть объяснение. И я его найду.

– Я не могу позволить вам решать…

В отчаянии Барбара схватила Томаса за руку.

– Я должна переговорить с Ажаром. Пожалуйста, дайте мне время.

– Вы не на той стороне баррикад. Последствия падут на вашу голову, как гнев Господень. Как вы можете ожидать, что я…

– Сэр, пожалуйста, позвольте мне переговорить с ним. Всему этому есть объяснение. Ажар скоро вернется. Через день-два. У него в лаборатории работают студенты. Ему надо читать лекции. Он не будет сидеть в Италии до июля. Он просто не может. Просто дайте мне шанс. Если он не сможет объяснить, зачем купил эти билеты и почему именно в тот день, я сама расскажу все командиру и представлю свои рекомендации. Клянусь богом, я это сделаю. Если вы дадите мне время.

Линли посмотрел на отчаянную мольбу на ее лице. Он знал, что должен делать: ему надо немедленно доложить обо всей этой ситуации куда следует, и пусть будет, что будет. Но между ним и тем, что он должен был сделать, лежали годы совместного партнерства с Хейверс. Поэтому он глубоко вздохнул и произнес:

– Очень хорошо, Барбара.

– Спасибо, инспектор, – выдохнула она.

– Мне бы не хотелось потом пожалеть об этом, – объяснил Томас. – Поэтому, как только вы переговорите с Ажаром, вы немедленно доложитесь мне. Это понятно?

– Абсолютно понятно.

Линли кивнул, встал и вышел, оставив ее сидеть перед чашкой с недопитым кофе.

Все в этой ситуации ему не нравилось. Все просто вопило о причастности к преступлению Таймуллы Ажара. Так как Барбара умолчала об этих билетах в Пакистан, было вполне возможно, что она скрывает еще какую-нибудь важную информацию. Теперь Томас знал, что Хейверс влюблена в Ажара. Сама она в этом никогда не признается, но ее отношения с пакистанским профессором уже давно перешагнули через границу дружбы с его дочерью и двигались в направлении именно любви, а не чего-то другого. Мог ли он быть уверен, что Барбара отвернется от Ажара в случае, если окажется, что его участие во всем этом было больше, чем просто участие отца в поисках пропавшей дочери? А сам Томас отвернулся бы от Хелен, если бы обнаружил, что она совершила что-то противозаконное? А если быть еще точнее – отвернется ли он теперь от Хейверс?

Линли проклял эту липкую паутину, в которую превратилось расследование. Барбаре надо идти в кабинет Изабеллы, все рассказать и отдаться на милость суперинтенданта. Ей придется выпить то горькое лекарство, которое пропишет ей Изабелла. Но он знал, что Хейверс никогда этого не сделает.

Раздался звонок мобильного. На секунду Томас подумал, что Барбара передумала и звонит, чтобы сообщить ему об этом. Но, взглянув на экран, он понял, что это не Барбара. Это была Дейдра Трейхир.

– Вот это приятный сюрприз, – ответил он на ее звонок.

– Вы где?

– В настоящий момент жду лифта.

– Лифта в Италии или в другом месте?

– В другом. В Лондоне.

– А. Чудесно. Вы вернулись.

– Только что. Сегодня утром прилетел из Пизы и поехал прямо в Управление.

– Ну и как вы, полицейские, в этом случае говорите? «Все прошло удачно»?

– Именно так.

Подошел лифт, открылись двери, но Линли махнул рукой, чтобы его не ждали, – боялся, что телефон разъединится. Он коротко рассказал Дейдре о том, как Хадия благополучно возвратилась в объятия своих родителей. Он ничего не сказал ей ни о SO-12, ни о Пакистане, ни об опасной ситуации, в которой оказалась Барбара.

– Вы должны испытывать громадное облегчение, что все так хорошо закончилось, – сказала Дейдра. – Она в безопасности, здорова, а ее родители… как они?

– Явно не простили друг друга, но смирились с ситуацией. Оба понимают, что им придется делить ее между собой, хотя для девятилетней девочки будет нелегко жить между двумя странами. Однако сейчас все выглядит именно так.

– Но ведь многие так живут, Томас. Я имею в виду детей с разведенными родителями.

– Конечно, вы правы. К сожалению, это происходит в мире все чаще и чаще.

– Вы звучите не таким расслабленным, как я ожидала…

Линли улыбнулся. Дейдра легко читала его, и, хотя это и казалось странным, ему это нравилось.

– Да, наверное, – сказал он. – А может быть, просто устал.

– Устали настолько, что откажетесь от бокала вина?

Его глаза расширились.

– Где вы? Вы что, звоните не из Бристоля?

– Нет.

– Неужели вы…

Дейдра рассмеялась.

– Вы звучите, как мистер Дарси[312].

– Я всегда считал, что он нравится женщинам. Вместе со своими узкими брюками.

Она опять засмеялась.

– Действительно, вы правы.

– Итак?

– Я в Лондоне. Естественно, по делу.

– По делу Бандитки Электры?

– К сожалению, нет. По ветеринарному делу.