Мадам Сунь Ятсен зарделась.

— Я беседовал с обеими вашими сестрами. Они почти согласны встретиться с вами.

Женщина была в буквальном смысле ошарашена. Как удалось Конфуцианцу подобраться к ее сестрам и почему они согласились встретиться с ней? Но прежде чем она обрела голос, чтобы задать эти вопросы, Конфуцианец взял ее за руку.

— Как чувствует себя ваша матушка? — участливо спросил он.

— Боюсь, не очень хорошо.

— О, как печально слышать!

На самом деле старая шлюха то болела, то выздоравливала, снова болела и снова выздоравливала, и так продолжалось постоянно. У нее было здоровье… ну да, старой шлюхи. Сейчас ее смерть была позарез нужна Конфуцианцу. Она стала бы формальным поводом для встречи и примирения трех сестер Сун и способствовала бы скорейшему наступлению счастливого будущего для Поднебесной, которое так жаждал приблизить Конфуцианец.

— Я опасаюсь, что она не доживет до конца этого года.

Он вновь прикоснулся к ее руке и пробормотал традиционную конфуцианскую банальность о том, что старики должны уступать дорогу молодым. Сам он, впрочем, в это не верил.

Женщина кивнула и раньше, чем успела понять, что происходит, уже лежала на груди Конфуцианца, страстно желая ощутить на своем теле его руки. Конфуцианец мысленно улыбнулся, встал и подвел младшую дочь Суна к обитой парчой софе, возле которой стоял кофейный столик, устланный самыми подробными топографическими картами Поднебесной, какие только приходилось видеть Конфуцианцу.

— Какие красивые! — заметил он.

— Они принадлежали моему мужу, — откликнулась женщина.

— Ах, вот как?

— Это единственные точные топографические карты Китая, — сказала она.

Конфуцианец знал толк в ценных вещах.

— Они уникальны, — сказал он.

— Карты были составлены по приказу мужа, когда он был министром железнодорожного транспорта. Мне стыдно говорить, но это единственный мудрый приказ, который он отдал, занимая пост министра. — Женщина указала на прямые линии, начертанные на картах, и добавила: — Но похоже, разрабатывая план строительства железных дорог, он игнорировал все содержащиеся здесь топографические сведения.

Конфуцианец слышал о завиральных планах Сунь Ятсена и сейчас, глядя на прямые линии, убедился в том, что это были не слухи.

— Но сами карты великолепны, — проговорил он.

— Они вам вправду нравятся? — Лицо женщины просветлело.

— Конечно, — ответил Конфуцианец, стараясь не показать охватившее его возбуждение.

— Тогда возьмите их. Пожалуйста! Сохраните их для китайского народа. Они понадобятся ему, когда он наконец обретет долгожданную свободу.

* * *

Бунтарская душа Инь Бао, заставлявшая ее жадно поглощать жизнь и жить на всю катушку, отлетела во время банкета, устроенного ею в честь сыновей. Ее старший сын, Т.В. Сун, министр финансов в правительстве Чан Кайши, посмотрел на мать, засмеялся и сказал:

— Какие смешные рожицы ты строишь, мама!

Но его мать, знаменитая Инь Бао, и не думала строить рожи. Она вдруг почувствовала, что мышцы лица не слушаются ее. Она протянула руку к сыну, но промахнулась, сбила фарфоровую вазу, и та, упав на пол, разлетелась на мелкие кусочки. Инь Бао наклонилась, чтобы взглянуть на осколки, но тут ее потянуло вперед, и она упала. Ее голова со стуком ударилась о мраморный пол, а с забинтованных ног слетели туфельки.

* * *

Похороны Инь Бао, как до этого похороны Чарльза Суна, были пышными и вполне христианскими. На траурную церемонию был приглашен ограниченный круг избранных. Конфуцианец рассматривал их как долгожданный повод для того, чтобы все три сестры Сун встретились в Шанхае, в доме младшей.

Конфуцианец предложил свои услуги, чтобы вести запись беседы трех сестер. Он уже знал, чью сторону займет, но сейчас, когда в его руках находилась судьба всего конфуцианства, хотел быть уверенным в правильности своего выбора на все сто процентов.

Расхаживая по балкону в ожидании известия о том, когда состоится первая встреча сестер, он напомнил себе о том, что коммунисты контролировали лишь незначительные территории на севере страны, а чанкайшисты — небольшой район на юге. Центральная — главная — часть Китая находилась в руках японцев.

Но возможно, этой ситуации вскоре было суждено измениться. По припрятанному коротковолновому радиоприемнику он слушал новости, поступавшие со всего света. Из них становилось ясно, что Япония проигрывает войну повсюду, кроме Срединного царства. Эти сведения нашли свое подтверждение, поскольку в начале 1943 года многих молодых японских солдат, находившихся в Шанхае, заменили на пожилых, и то инвалидов, которым было уже не под силу полностью держать в руках Город-у-Излучины-Реки.

В Шанхай снова начали просачиваться китайские патриоты. У одного из них на спине была татуировка в виде кобры, а сопровождал его рыжеволосый фань куэй, не расстававшийся с младенцем.

Часто теперь с восходом солнца жители города видели труп предателя, повешенного на фонарном столбе, или японского солдата, сидящего прислонившись спиной к стене, с головой, покоящейся не как положено, на шее, а на плече.

* * *

Встреча Троих Избранных и Резчика — первая с тех пор, как шесть лет назад Убийца уехал в Нанкин, — началась с долгого молчания. Убийца заметно постарел, глубокие морщины войны избороздили его лицо. Цзян превратилась в поистине прекрасную зрелую женщину и несла шрамы войны с грацией и изяществом. Конфуцианец не мог отвести от нее глаз.

— Скоро комендантский час, — проговорил Резчик. — Нам пора начинать.

Но никто не знал с чего. О готовящейся встрече трех сестер Сун было известно одному лишь Конфуцианцу, но он не собирался делиться этой информацией ни с кем. А Бивень находился за тридевять земель, в Багдаде, и узнать что-либо с его помощью было невозможно.

— Война скоро закончится, — наконец сказала Цзян.

Убийца кивнул. Они с Цзян одновременно посмотрели на Конфуцианца.

— Возможно, — осторожно произнес тот, старательно отводя глаза в сторону.

Трое Избранных разговаривали еще минут двадцать, но ничего важного так и не прозвучало. Они были чужими друг другу.

— Что ж, если это все, я, пожалуй, пойду, — наконец сказал Конфуцианец. — Меня ждут неотложные дела.

Вскоре ушел и Резчик.

— Ты повидал столько страшных вещей! — Цзян положила руку на щеку Убийцы.

— Будь осторожна с Конфуцианцем. Он смотрит на тебя голодными глазами.

Цзян кивнула.

— Он очень скрытен, — добавил Убийца.

Он не стал рассказывать, что они с отцом разработали собственный тайный план. Гильдия расширялась, набирала сил и ждала своего часа, чтобы вернуть Бивень и забрать его себе.