неоднозначный тип. И одет он был как новоиспеченный зять, собирающийся совершить первый визит к тестю. Белая рубашка, английский костюм и блестящие лаковые туфли…

Переложив маленький чемоданчик в левую руку, он поздоровался:

– Мир тебе, Алхаст!

– Мира и тебе, гость ночной! – Алхаст пожал протянутую руку.

Без лишних слов и обычных в таких случаях расспросов о житье-бытье, вошедший сразу приступил к делу.

– Меня зовут Лабаз. Я из Притеречья, мы не знакомы и раньше нигде не встречались. Я пришел к тебе по делу.

– Если я в силах чем-то помочь в твоем деле, считай, что эту помощь ты уже получил. Проходи, садись, не будем же мы стоять на пороге, – пригласил гостя Алхаст.

– Спасибо, – тот элегантно, в духе рыцарства, кивнул. – Я ненадолго, время позднее, а мне еще возвращаться. Что же касается сил твоих, то для решения моего дела у тебя их вполне достаточно, было бы желание…

– Говори тогда, я слушаю, – усмехнулся Алхаст.

– Думаю, тебе незачем знать, чем я занимаюсь, точно так же, как и мне нет абсолютно никакого дела до рода твоих занятий. Потому эти вопросы оставим в стороне… В чемоданчике, что я держу в руках, деньги, и это немалая сумма…

Алхаст насторожился.

– Я знаю, что у тебя есть какие-то тетради с записями твоего отца. Меня прислали сюда, чтобы купить их, если, конечно, ты согласен на такую сделку. В нашем случае торг, как говорится, вполне уместен. Я имею соответствующие полномочия.

Алхаст громко, от души расхохотался, ничуть не заботясь о том, как это будет воспринят. Смеялся долго, даже прослезился. И конечно, добрым и веселым этот смех ночному визитеру не показался.

– Да будь все неладно! Что же это такое, в конце концов! Да неужели на этом свете ничего больше и нет, кроме отцовских каракулей!? Всякий, кто заговаривает со мной в последнее время, только и говорит о тептаре Абу. Только за эту ночь ты уже второй, кто предлагает за него деньги. Свет клином, что ли, сошелся на этом несчастном тептаре! Ну, тот, первый…Знаю, что за фрукт, не трудно догадаться, для чего ему нужен тептар. Но тебе-то он зачем понадобился, уважаемый Лабаз из Притеречья?!

Ни на смех Алхаста, ни на его грубоватые слова гость не среагировал никак, ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Мне он абсолютно ни к чему, и нет у меня никакого желания ни видеть его, ни тем более читать. Записи твоего отца мне лично не нужны, если даже ты отдашь их даром. Я тебе уже говорил, меня прислали их купить. Человек, от имени которого я явился сюда, почему-то не захотел прийти сам. Но это уже не моего ума дело… Открой этот чемодан, посмотри, достаточная ли это сумма за твою книгу. Если нет, назови свою цену. Я просто вернусь с твоим ответом обратно, и все. На этом моя миссия завершается… И… это… Алхаст, прошу меня простить за этот поздний и, как тебе, должно быть, кажется, наглый визит. Мне пришлось приехать сюда, попросил человек, которому не мог отказать. Дай ясный и однозначный ответ, и я уйду.

– Ну что ж, Лабаз, мой ясный и однозначный ответ таков – тептар не продается! Он не будет продан ни тому, кто прислал тебя, ни кому-либо другому! Более того, можешь передать там, что я собираюсь выучить этот злополучный тептар наизусть и сразу же сжечь его!

Хотя на вид можно было определить, что Лабаз никогда не занимался тяжелым физическим трудом и производил впечатление вполне материально обеспеченного человека, все же он был из того типа людей, которые податливы гипнотическому влиянию слова деньги. Иначе не удивился бы тому, что Алхаст не пожелал даже взглянуть на содержимое его чемоданчика. Бывают люди, которые умеют прикидываться важными и серьезными, но маска эта иногда сползает с их лица, выставляя напоказ тщательно скрываемую сущность. Вот и Лабаз, лаконичный вроде бы человек без всяких эмоций, не смог удержать на лице свою маску.

– Ты даже не откроешь чемодан? – спросил он, моргнув в первый раз с момента своего появления. – Здесь целое состояние!

– Нет, и чемодан твой я не открою, – жестко ответил Алхаст. – Если это единственное дело, с которым ты пришел ко мне, то – прощай! Думаю, на чай ты все равно не останешься…

Лабаз еще раз моргнул, резко развернулся на каблуках, словно солдат перед генералом, и вышел, даже не попрощавшись с Алхастом…

Распрощавшись с надеждой хотя бы немного отдохнуть, Алхаст заправил постель и снова достал тептар отца.

Почему-то все в одночасье бросились искать записи Абу, хотя до сих пор никому не было до них никакого дела. Будто и не было их вовсе на этом свете, пока Алхаст не открыл сундук матери. Несколько лет тептар лежал в этом пустом доме и никто о нем даже не вспоминал. И тут вдруг такое… Может, эти люди не знали о существовании тептара? Тогда как они узнали о нем сейчас? Он, Алхаст, не упоминал об этих письменах нигде. Разве что Овта знает, но и тому вроде бы незачем говорить кому-то о записях своего друга. А Руслан? Он же тоже знал… Ну, он-то не стал бы распространяться о тептаре, даже если бы его обсуждали на каждом перекрестке… Как бы то ни было, совершенно ясно одно – о тептаре им должен был сообщить человек, который, без сомненья, знает, что он у меня. Если бы знать, кто этот человек…

Алхаст вовсе не думал, что записи отца могут представлять какой-то личный интерес для Масхуда или Лабаза. Но не подлежало сомнению, что и тот и другой были присланы к нему одним и тем же человеком… или группой… или, чего доброго, какой-то организацией.

«Кто же они такие есть?» – спрашивал себя Алхаст, хорошо, впрочем, понимая, что пока он не в состоянии найти ответ на этот вопрос.

Но вот вопрос «Зачем им тептар Абу?» перед Алхастом не вставал. Тем, кто так добивался его, нужен был Туш-Лам. Именно эту гору они искали. В этом не было никаких сомнений. Им определенно было известно, что дорога к горе указана в тептаре Абу…

Это уже были не шутки. Далеко не шутки, если уж и выкрасть тептар старались, и деньги за него предлагали, к тому же и немалые. Если в самое неурочное время и в дверь стучатся… Дело, кажется, принимает очень серьезный оборот. И, судя по всему, визитами Масхуда и Лабаза да ночным проникновением в дом люди эти не