– Почему не смеешь?

Он поднял руки и беспомощно уронил их.

– Потому что я не знаю, хочешь ли ты быть со мной.

Мари посмотрела в его несчастное лицо, и ею завладела глубокая нежность. Она вдруг решила, что они вместе уже бесконечно долгое время, дольше, чем позволяет человеческая жизнь, дольше, чем существует Вселенная. И лишь один-единственный ответ был возможен, остальное было бы ложью.

– Хочу, – улыбнулась она, исполненная любви. – Я хочу быть с тобой, Пауль. Очень. Навсегда.

VII

Июнь 1914

54

Ночью шел дождь, и Алисия волновалась, не будут ли дорожки в парке слишком сырыми и не развезет ли их. Но Блиферт ее успокоил. На утреннем солнце влага испарилась, правда, перед домом остались лужи, но он велел внуку засыпать их песком и галькой.

– Тогда рискнем, – решила госпожа. Иоганн Мельцер на удивление быстро восстанавливался, снова ел с аппетитом, читал газету и утро проводил в кабинете. Он молча принял факт исчезновения пистолета из ящика стола и, как выяснила Алисия, даже не пытался его искать. Вечерами он сидел с Паулем в курительной – тот рассказывал ему об успехах на фабрике – и позволял себе выпить бокал красного. Табакерка с сигарами стояла закрытой, медицинский советник настоятельно рекомендовал отказаться хотя бы от одной вредной привычки, и Иоганн запретил себе сигары.

Алисия пристально наблюдала за выздоровлением мужа. Впервые за двадцать шесть лет Иоганн был с ней целый день, это редкое явление шло на пользу их браку. Что-то, что создавало между ними напряжение, было проговорено, недоразумения и скрытое недовольство были забыты и теперь стало ясно, что их союз крепче, чем они думали.

– Любовь – великое слово, – сказал ей Иоганн. – И я, конечно, никогда не был нежно любящим или вообще влюбленным мужем. Ты для меня как правая рука. Ты не говоришь себе ежедневно, что хорошо, что она есть. Но попробуй отними ее.

Сегодня Алисия решилась на первую короткую прогулку по парку. Свежий воздух и умеренная нагрузка были настоятельным требованием медицинского советника. Через несколько недель можно было подумать о лечении на водах. На Балтийском море – оно не такое суровое, как Северное. Может быть, остров Рюген – лучшее место для купания.

– Что ты постоянно советуешься с этим типом? – недовольно бурчал Мельцер. – Он наверняка зол, что я и без его дурацкой клиники выздоравливаю.

Алисия засмеялась. Она теперь могла весело и беззаботно смеяться, как делала это, будучи молодой девушкой.

– О да, он весьма удивлен.

Иоганн спускался, прихватив соломенную шляпу и опираясь на трость своего покойного тестя. Гумберта, которого Алисия отрядила помогать хозяину, он в сердцах отослал. Не думают ли они, что он совсем уж старик, который не в состоянии дойти до двери?

Июньское солнце серебрило тополя и освещало лужайки парка. Темнели узкие кипарисы, некоторые из них потрепал весенний ветер, обломив ветки и верхушки, но они храбро продолжали стоять, а из стволов пробивалась свежая поросль.

Иоганн Мельцер решил взять Алисию под руку, ходьба по камешкам давалась ему с трудом, но он не хотел волновать супругу и продолжал идти.

– Будет театральное представление, – рассказывала ему Алисия. – За домом уже строят сцену. Будем надеяться, погода не подкачает: если целый день будет дождь, не представляю, что тогда делать. Китти с Мари нарисовали чудесные кулисы.

Она говорила о празднике в саду, который состоится уже послезавтра. Приглашены более сотни гостей, нужно будет обслуживать большое количество людей, но поскольку праздник устраивался в честь всех троих детей, усилия того стоили. Всех троих. Даже Китти наконец нашла того, кто ей нужен, и устроила по этому поводу чудесную вечеринку. Настоящий чертенок его Китти. Теперь она, видимо, избежит курсов медсестер, потому что ее жених всерьез боится, что она там может чем-нибудь заразиться.

– Все замечательно, правда? – улыбнулась ему Алисия, надежно поддерживая мужа, когда он неловко ступал или спотыкался.

– Великолепно, – брюзжал он. – Дочка вывела столетнего деда на свежий воздух.

Алисия хихикнула и предложила дойти до большого кипариса. А оттуда виден садовый домик, в который скоро переедут Августа с ребенком. Они с Густавом тихо поженились, Эльза с Брунненмайер были свидетелями, Мельцер пошутил, что ему теперь ясно, почему в воскресенье ему подали холодную кашу. Неудивительно – весь персонал праздновал свадьбу.

– Ощущаю себя старцем, – признался он и остановился отдышаться. – Все женятся, обручаются, вьют гнездышко. Живешь буквально в окружении молодых, готовых вступить в брак, теперь осталось только обручиться Гумберту с Ханной.

– Это вряд ли, – бодро сказала Алисия. – Но посмотри, как прелестно смотрится покрашенный домик. Кажется, что они чуть ли не новые окна поставили. И повесили деревянные ставни.

Иоганн Мельцер посмотрел на яркое солнце и сделал несколько шагов в направлении большого кипариса, широко раскинувшего ветви. В самом деле, домик, в котором когда-то складывали садовый инструмент и всякое старье, превратился в настоящую игрушку.

– Эльза рассказала, что Августа купила новую мебель. Кроватку для малышки, плюшевый диван, бархатные гардины и даже новую плиту, – поделилась Алисия. – Наверное, пустили в ход дедовы сбережения.

Иоганн Мельцер пожал плечами. Он сомневался, что старик много скопил: в основном все раздал детям, те время от времени наезжали и с пустыми руками не уезжали. Как и родня Мельцеров – просители, которых нужно было облагодетельствовать и избавиться от которых было нельзя.

– Старый Блиферт все равно на седьмом небе от счастья, что в доме снова появилась жизнь, – продолжала Алисия. – Хорошо себя чувствуешь, Иоганн? Лучше нам сейчас вернуться, для первой прогулки достаточно.

Он подчинился, еще раз стукнул палкой по потрескавшемуся серому стволу кедра и направился с Алисией к дому. Отсюда была видна задняя часть виллы – там, где терраса примыкала к французскому садику и круглому пруду с фонтаном. Прямо перед прудом располагалась импровизированная сцена, для которой Гумберт с Густавом уложили доски на деревянные балки и закрепили гвоздями. Теперь они крепили брус, который будет держать кулисы. Удары молотков были слышны до самого парка.

– Придется нам вытащить пианино, – вздохнула Алисия. – Подруги Элизабет решили представить публике отрывки из «Сна в летнюю ночь» и еще попурри из оперетты «Лисистрата» Пауля Линке.

– «Лисистрата», – пробормотал Иоганн. – Это предводительница диких баб?

Алисия мягко улыбнулась. Нет, это Пентезилея – амазонка. Лисистрата призывала женщин отказывать мужьям в исполнении супружеского долга, пока они не прекратят войну.

– А, мегера, которая за мир. Как Зутнер[49], – пошутил он и попытался разглядеть вдали дым из труб