и обоснованности высказываемых взглядов, а стремясь лишь прослыть способной головой. Главным стремлением польских талмудистов было сказать нечто новое, изобрести что-нибудь (Chiddusch). Главари школ и все раввины стремились в своих лекциях лишь к тому, чтобы смастерить хитросплетение софистическо-талмудических сентенций и увеличить сеть тонкостей. Вследствие этого весь образ мыслей польских евреев получил ложное направление; они превратно смотрели на мир и переходили от одного заблуждения к другому. Особенно пострадал при этом язык, который выродился в смехотворную помесь из немецких, польских и талмудических элементов, в безобразный лепет, который, вследствие привычки острить, стал еще отвратительнее. Одичавший язык, не признававший никаких форм, был понятен одним лишь местным евреям. Вместе с языком польские евреи потеряли свое человеческое достоинство и вызвали скоро насмешки и презрение нееврейских кругов. Всем ходом дел со времени Маймонида Библия была оттеснена на задний план, но в Польше знание её совсем исчезло, и ей еще занимались только с целью отыскать в ней остроты и шутки.

Обстоятельства сложились в то время так, что польские евреи могли образовать государство в государстве. Правда, церковно-реакционная католическая партия, которая при папе Павле IV властвовала над папским престолом, стремилась к преследованию или, по крайней мере, порабощению евреев в Польше. Папский нунций, Алоиз Липомано, который был послан в славянское королевство, чтобы воспрепятствовать распространению реформации, начал свою роль палача с евреев. У доминиканцев он научился тому, как можно ложными обвинениями фанатизировать народные массы. Липомано инсценировал и в Польше обвинение в осквернение гостии. Одна девочка показала, что евреи Сохачева (округ Равы в Мазовии) купили у неё священную гостию, осквернили ее и вызвали в ней чудотворную силу. Тогда наместник Барков, привлеченный папским нунцием на его сторону, приказал схватить и заковать в кандалы трех евреев, а канцлер Пржембеж, холмский епископ, получил поручение фанатизировать короля Сигизмунда Августа и добиться от него приказа казнить обвиняемых. Однако виночерпию, протестанту Мишкову, удалось убедить короля в лживости этого обвинения, и рассудительный Сигизмунд Август объявил, что не верит этой нелепой побасенке. Он приказал сохачевскому старосте освободить обвиненных евреев. Община Сохачева клялась в ложности обвинения. Однако бессовестный холмский епископ вручил гонцу, который должен был освободить трех обвиняемых евреев, подложное письмо короля из Вильны о том, что несчастные должны быть казнены. Они и были сожжены(1558 г.). Липомано, который руководил этой интригой, хотел запугать врагов, но он обманулся в своих расчетах. Король Сигизмунд Август был возмущен этим злодеянием, при котором злоупотребили его именем, и открыто выразил нунцию свое негодование. Он ему сказал в лицо: «Я трепещу при воспоминании об этой жестокости и не хочу слыть дураком, верующим в то, что из разрубленной гостии течет кровь». Все протестантское население стало на сторону евреев, осветило позорное поведение нунция и преследовало его злыми сатирами. Некоторые представители народа и в особенности гетман Тарновский настаивали пред королем на изгнании из государства епископов, сеющих раздоры. Но на такой шаг у Сигизмунда Августа не хватило энергии. Он, однако, издал закон (1559 г.), согласно коему еврей, обвиненный в убийстве ребенка или в краже гостии, подлежит суду не отдельного сановника, а всего сейма, и только в том случае, если обвинение не голословно, а основано на достоверных свидетельских показаниях и уликах. С протестантской стороны травил евреев маршал Рей ф. Нагловищ, который в своих ядовитых сочинениях призывал к истреблению евреев. Иногда врагам евреев удавалось побудить колебавшегося короля нарушить дарованные евреям привилегии, подвергнуть их ограничениям и предать в руки завистливых немецких цехов. Однажды он воспретил евреям носить золотые цепочки и драгоценности на своих поясах и мечах. Однако, ради еврейского герцога Наксоса, которого король называл своим дорогим другом, он принужден был относиться к евреям, по крайней мере, наружно весьма приветливо, ограждать их старые привилегии и даже предоставлять им новые. Не задолго до своей смерти он выдал охранительную грамоту познанской общине, которая всего более страдала от немецких цехов и чиновников. Но даже ограничения имели какие-либо последствия только в том случае, если с ними соглашались наместники и воеводы, а эти были, большей частью, на стороне евреев. 110 этому, когда нунция Липомано сменил его более умный и спокойный преемник, Комендони, последний к своему изумлению нашел, что положение евреев в Польше, по крайней мере, в русинской провинции (львовской), не так позорно, как в Италии и Германии. Вместо позорных значков, они носили оружие и рыцарские украшения; вместо отверженности, они были в общении с христианами, как равные с равными. Нашептываниям церковно-фанатической придворной партии противодействовали еврейские лейб-медики. Соломон Ашкенази из Удине, игравший впоследствии столь значительную дипломатическую роль в Турции, был некоторое время лейб-медиком короля Сигизмунда Августа.(род. ок. 1507 г., ум. в 1586 г.) пользовался в течение некоторого времени влиянием на короля. Он был богат, учен, щедр и скромен, состоял представителем познанской общины, и современники не могли вдоволь нахвалиться им. Симон Гинцбург и другие любимцы при дворе рассеивали собиравшиеся тучи, не дожидаясь их сгущения.

После смерти Сигизмунда Августа (1572 г.) польских королей стали выбирать, и это было очень благоприятно для евреев. Ибо всякий новоизбранный король нуждался прежде всего в деньгах, которые можно было достать только у евреев, а затем ему необходимо было иметь за собой партию среди дворянства, и потому это, в общем дружелюбно относившееся к евреям, сословие получило перевес над враждебным к евреям немецким населением. В царствование первого избранного короля, герцога анжуйского, Генриха, на голову коего был возложен польский терновый венец лишь благодаря усиленнейшим интригам его матери, евреи, правда, не могли чувствовать себя счастливыми. Хотя этот легкомысленный и предававшийся лишь наслаждениям король был обязан своим избранием в конечном счете еврею, лейб-медику Соломону Ашкенази, он все же не проявлял к евреям никакой благосклонности. При его содействии в Польше впервые образовалась подвижная и смелая католическая партия, которая задушила до того царившую в стране религиозную свободу. Как он мог в таком случае покровительствовать евреям? Генрих даже не признал дарованных польским евреям привилегий и таким образом в известном смысле поставил их вне закона. Он уже решил было принять целый ряд мер против евреев. Неудивительно, что гидра церковного фанатизма, при нем и под влиянием иезуитского ордена, снова подняла голову, и некоторые литовские евреи были обвинены в убиении христианских детей. К счастью, этот скучавший на троне король царствовал не долго (от 16 февраля до 18 июня 1574 г.).

После тринадцатимесячного междуцарствия и продолжительных избирательных соглашений и интриг, на польский престол вступил умный князь Трансильвании, Стефан Баторий, то вероятно, не без