через деревушку, а сразу за рощу и к дороге. Управление машиной осваивать нет нужды – немало поездил камрад Выру на таком вездеходике, хорошая машинка. Впрочем, плохих машин не бывает, бывают непонимающие шоферы.

— Дружище Вальтер, обрати внимание, как хладнокровен наш водитель. Нас практически разбомбило, а он лишь обмел машину и даже не поморщился.

— Наш друг эстонец. Это люди без нервов. До них лишь дня через три доходит, что сверху что-то падало и взрывалось.

Янис лишь усмехается. Эти подначивания насчет эстонской медлительности и тугодумия уже давно лишь забавляют камрада Выру.

— С первой задачей управились. Но номера нужно сменить, – напоминает герр Земляков.

Машина стоит за деревьями, командиры присматривают, Янис свинчивает и навинчивает новые таблички – в ранце имелись заготовленные фальш-номера и необходимые инструменты – куда же без них.

Налет советской авиации закончился – он и был-то не очень действенным, зато строго своевременным. Камраду Выру не положено, да и не особо хочется знать о полном плане операции, о том, откуда так точно знали о ночевке немцев-радиопеленгаторов, о множестве деталей. Но вот трафареты начальство дало идеальные – будто на станке их распечатывали. И краска отличная. Закрасить старый тактический знак на крыльях «кюбеля», нанести новый – минутное дело. Можно о таких технических мелочах спрашивать? Э, наверное, лучше не надо.

Машина подвернулась недурная. У «кюбеля» только на заднем левом крыле вмятина и длинная безобразная царапина, и запаски нет.

— Мы готовы, господа офицеры. Еще минута и краска подсохнет. На ходу чуть припудрится пылью, будет в самый раз.

— Умеешь, Янис, – герр переводчик поправляет фуражку и трет лоб. – А мне вот голову жмет.

— Умище талантливого толмача оно такое, вообще необъятное, – охотно кивает Робин. – Может, компресс?

— Издевайся-издевайся. Мне вообще никогда головные уборы не подходят: то малы, то слетают.

— Ушами много шевелишь. Кстати, ты ничего не забыл?

Герр Земляков бормочет замысловатое немецкое ругательство, совершенно непонятное отсталому эстонскому водителю, и достает футляр с очками. Окуляры нынче у него эффектные, в позолоченной, а возможно, и в чисто золотой оправе. Преображается переводчик.

Робин щелкает каблуками и вытягивается:

— Со званием ошиблись. Майор! Нет, что там майор?! Оберштурмбанфюрер!

— Нет, этих вурдалаков тут немного, их в лицо знают. Хватит издеваться, поехали.

"Лоханка" (с бывшими хозяевами)

Дорога пуста и спокойна. Поколебавшись, Янис все-таки спрашивает:

— Господа офицеры, вопрос разрешите?

— Спрашивайте, шутце[7].

— Вам не известна фамилия Василек? Тоже обер-лейтенант, но очень русский. Воевал тут недалеко в 41-м.

Обер-лейтенанты переглядываются:

— Нет, вроде бы. Фамилия приметная, звонкая. Нет, не попадалась. А что такое? Воевал с ним?

— Да. Первый командир. Погиб. Он немного на вас был похож.

— Все обер-лейтенанты немного похожи. Нет в них особой индивидуальности. Вот у русских есть оригинальное «младший лейтенант», там иное дело, – с некоторой печалью говорит герр Земляков.

***

Рассвет не ярок, пахнет дымом. Все-таки разбомбили что-то наши бомберы на окраине. На въезде в город у пассажиров «кюбеля» проверили документы бдительные и не выспавшиеся служащие КПП. На водителя-эстонца внимания не обратили – обычное дело. Янис тоже не очень-то волновался, даже как-то не вспотел.

Ехали по знакомой улице:

— Ян, а ты ведь прирожденный Штирлиц, – заметил вольготно раскинувшийся на заднем сидении Робин. – Даже глазом не моргнул – унылая физиономия, рутинное дело.

— Документы надежные, я в том уверен. В остальном… как я есть Выру, так и есть, со своей фамилией проще, – пожал плечами Янис.

— Да, человек на своем месте, практически дома, – сказал переводчик. – И нервы, без шуток, отличные. Только Янис у нас именно Янис, ты, камрад, это учти. Вот будут тебя не Вальтером, а Вальтей именовать, оно же не всем приятно.

Янис с интересом покосился на переводчика. А ведь улавливает нюансы герр Земляков, даром, что в золотых очках. Видимо, оттого, что со словами и именами привык работать.

А Таллин почти не изменился – все тот же, затронутый войной, но не очень пострадавший и разрушенный город. Несколько поблекший по сравнению с мирным временем, хотя непременные кафе работают, дамы прилично одеты, стекла целы, мостовые выметены, заграждений, солдат и вооружения не очень много. Нет, совсем не Харьков, и не Ленинград.

— На Лай[8] сворачиваем.

— Как же, узнаем дивную улочку, – Земляков расстегнул полевую сумку.

Пакеты с документами хранятся в прозрачной, водонепроницаемой упаковке. Все очень тщательно упаковано. Переводчик разорвал один из пакетов, передал жетон и удостоверение герру Робину, вернул в сумку гранату, тщательно застегнул.

— Ну, ты, Янис, у нас не из Geheime Staatspolizei[9], а просто прикомандированный, останешься при своих документах, предъявлять их вряд ли придется. Но морду сделай зверскую, положение обязывает.

Остановились у подъезда. Господа офицеры выбрались из машины, одергивали форму, приводили себя в порядок, попутно озираясь, разглядывая дверь и дом целиком.

— Черный ход-то явно есть, – процедил Робин. – Тут мы недодумали. Нужно было все-таки в реале глянуть.

— Обстоятельства, дружище Вальтер. Пошли, нечего здесь маячить.

— А если все-таки драпанет?

— Догоним. В конце концов, мы помоложе и потренированнее господина инженера.

Поднимались по лестнице, Янис шел замыкающим, винтовка наперевес.

— Фокус будет, если инженера вообще дома нет, – прошептал Робин.

— Не-не, он пунктуальный, на службу направится только через час тридцать пять минут. Об этом в источнике точно.

— А если у любовницы ночевал?

— Давай без фантазий, – рассердился герр переводчик. – Нет у инженера Пуусеппа никакой любовницы, я его биографию и нравственные принципы изучил более чем. Вдовец он, жена-немка еще в 35-м умерла, господин инженер полностью на работе сосредоточен.

— Мало ли…

— Сейчас и узнаем, – герр Земляков расстегнул кобуру, коснулся кармана галифе – там у толмача лежал второй пистолет, имел склонность переводчик к карманным «Вальтерам ППК[10]».

Робин кивнул и с энтузиазмом покрутил «крылышки» дверного звонка. В квартире задилинкало, зазвякало. Обер-лейтенант крутанул еще разок и неохотно отпустил. Вид у Робина был такой, словно нормального звонка в жизни не видал, нравится играться. Странно, явно городской образованный человек.

За дверью послышались шаги, слегка испуганный трезвоном женский голос по-эстонски осведомился:

— Кто там?

— К инженеру Пуусеппу, – резко сказал по-немецки обер-лейтенант Земляков.

— Но господин инженер еще не завтракал…

— Фройляйн, рекомендую немедленно открыть дверь, – гавкнул Земляков чрезвычайно