с некоторой завистью возразил Земляков.

— Хрен с ней, потом определимся. Какие мысли, толмач?

— Да мысли простые, товарищ начальник. К катеру мы вовремя теперь точно не выйдем. Да и не подойдут наши моряки, наверное, к берегу. Занервничали фрицы. Значит, действуем по запасному варианту.

Ни о каких запасных вариантах Янис раньше не слышал. Собственно, тут понятно, что единственное можно сделать: осторожно, без риска, к фронту пробираться. Серому первым военным летом вполне удалось, задача тяжелая, но возможная. Тем более, форма подходящая, офицеры опытные. Правда, Земляков лоб о лобовое стекло слегка рассадил, очки смял и интеллигентный вид растерял. Но это можно замазать-замотать, бинт и медикаменты есть. Вот с провизией пусто…

Тут Янис осознал, что оба командира смотрят на него, и как-то чересчур внимательно.

— Э, что такое? «Люгер» вернуть?

— Нет, не надо. Ты как сам? Спокоен?

— А мне нужно в истерике биться? – несколько удивился Янис.

— Ну, расслабиться потребуется, – товарищи офицеры переглянулись.

— Значит, выходим? – уточнил Робин у переводчика.

— Ничего более логичного в голову не идет. Фото нужно будет спрятать, иначе пленке копец, потом заберем. А Янис… он не первый, согласовывать эвакуацию определенно уже некогда. Но такой вариант обсуждался. Полагаю, выдержит Янис, разглашать не будет. Собственно, им допуск рано или поздно придется давать…

— Товарищи старшие лейтенанты, может, мне отползти, пока вы окончательно не решили? – сдержанно предположил Янис.

— Лежи. Это мы просчитываем, как начальству будем объяснять, – пояснил Земляков, судя по выражению окровавленного лица, от этого «объяснительного» периода службы восторга ничуть не испытывавший. – Ладно, прячем лишнее.

— Вам, товарищ старший лейтенант, перевязаться нужно, а то заразу занесете, – сказал Янис.

— Верно. Ты, Жека, вечно какую-то ерунду по здоровью норовишь подцепить. А сейчас вообще на сбитого летчика похож.

Прислушиваясь, промыли порез остатками шнапса, замотали бинтом лоб переводчика. Земляков шипел сквозь зубы. Было слышно, как недалеко – к востоку от леска – проехала машина, донеслась отчетливая команда по-немецки. По другую сторону поднимался столб дыма, там горел несчастливый «кюбель».

Янис не понимал, отчего офицеры медлят. Еще можно успеть выскочить из лесочка, пусть и при определенном везении. Дожидаться темноты бессмысленно – немцы дважды успеют рощу прочесать. А начальство разведгруппы сосредоточенно намечает ровик – собирается ножами дерн вскрывать, видимо, фотоаппарат прятать.

— Товарищи старшие лейтенанты, я…

— Не глупи, Ян. В плен сдаваться не собираемся. Просто нужно железо и пленки убрать.

— И хорош глазами хлопать. Тут кто сапер – мы или ты? Сидит он, понимаешь ли, – сурово намекнул Земляков.

Вырыли ровик, уложили фотоаппарат, начали складывать оружие. Янису стало совсем уж нехорошо. Робину, видимо, тоже. Пристраивая винтовку, пробурчал:

— Слушай, Жека, может, я выползу на опушку? Патронов хватает, уложу парочку гансов. Ты знаешь, как я стреляю…

— Я все знаю! – рассвирепел Земляков. – Что за экстремальный перфекционизм?! «Патроны расстрелять, гранаты расшвырять, ножи растыкать». Напоминаешь одну крайне темпераментную девушку. Не спорю, ситуации бывают разные, иной раз можно и повоевать. Но сейчас-то…

— Не ори. Я же так… в виде предложения.

— Глупое предложение. Укладывайте все металлическое. Ян, нож свой тоже прячь. И не косись так, сказали – никакого плена и малодушия. Уходим секретным путем. Потом объясню механику и принцип, сейчас тщательно маскируем.

Тайник присыпали хвоей.

— Запомнил, Янис? Скорее всего, тебе извлекать придется. Допуск, считай, получил. Теперь внимание! Успокаиваем дыхание, закрываем глаза, ведем обратный отсчет.

Офицеры придвинулись к старшему сержанту Выру, зачем-то взяли под локти. Янис почувствовал себя вдвое глупее: держат тебя под руки, под жопой лесная подстилка, немцы в двух шагах…

— Сосредотачиваемся на цифрах. Десять, девять, восемь… Янис, внимательнее. Семь…

Янис зашевелил губами…

…Заднице стало холодно. Камень. Вроде мрамора. И свет какой-то неестественный. Кто-то визжит…

— Девушка, но нельзя же так звонко, – возмутился, подскакивая, Земляков. – Видите – перформансная инсталляция, люди самовыражаются, ну и проходите себе спокойно.

Робин помог встать на ноги онемевшему товарищу Выру.

…Мост, застекленный, ярко освещенный. Снаружи перила, и широкая река. Сумерки, но уже горят на набережной яркие огни. Никаких сосен. Люди – человека четыре, пялятся, открыв рты. Земляков, одергивая китель, переругивается с какой-то громогласно-визгливой теткой в длинном бежевом плаще.

— Пошли-пошли, – Робин увлекает ошалевшего Яниса вдоль широкого прохода.

Впору подумать, что спятил товарищ старший сержант. Но Янис отчетливо помнит себя контуженным, вот тогда да, тогда ум за разум заезжал. Сейчас вполне нормально с головой, это с окружающим не все нормально. Отчего все штатские и какие-то странные?

Появляется человек в форме – сплошь в черной, с лицом, закрытым медицинской повязкой, но почему-то без автомата, идет наперерез, что-то нервно говоря. Посылается решительным Земляковым по известному адресу.

Адресация и уверенность старшего лейтенанта действуют на Яниса успокаивающе. А тут еще мост оканчивается спуском вниз: рядом лестница и самодвижущийся эскалатор. Ага, так это Москва!

— Москва? – спрашивает Янис с некоторым облегчением.

— Она, – признает Робин, глядя на товарища по разведгруппе с откровенным любопытством.

— А мост как называется?

— Новоандреевский. Это около ЦПКиО.

— Э… понятно. Я тут недалеко бывал. А почему санитар в черном?

— Это не санитар. Гражданская охрана, типа вспомогательной милиции. В маске, потому что тут санэпидемиологическая обстановка нехорошая. Болеет народ. Ты лучше руками ни за что не хватайся. Придем, придется хорошо руки помыть.

— Не только руки, – сумрачно добавляет Земляков. – В карантине все можно помыть, время будет.

…Лестница заканчивается, впереди выход в сквер. На спустившихся людей в форме с возмущением смотрят две пожилые женщины и собачка в шикарнейшей камуфляжной жилетке.

— Нацики бесстыжие! – ругается одна из бабулек. – И это в такое время!

— Мы с реконструкции, – непонятно объясняет Земляков. — Видите, какие побитые. Жертвуем собой во имя достоверности. Кому-то надо за немцев играть.

Бабульки все равно ругаются, Робин в голос ржет.

Земляков тоже хихикает, довольно нервно, и спрашивает:

— Янис, ты вообще как?

— Вообще нормально. Только нехера не понимаю. Мы как сюда попали?

— Не понимать – тоже нормально. Я в какой раз этак, но все равно не совсем понимаю. Тут, строго говоря, дело техники. В общих чертах объясним, время будет.

Нелепые и измятые бойцы идут сквером. Воздух пахнет чем-то химическим, бензином, от формы разведчиков почему-то отдает горелым. За зеленью проносится что-то лакированное, нестерпимо нарядное.