Он поспешил включить свой динамик и объявить:

— Проездные талоны продаются в кабине водителя.

В зеркальце он увидел, как Настя, защелкнув сумочку и расталкивая в проходе пассажиров, бросилась к его кабине. Троллейбус уже вплотную подходил к остановке, на которой стояла контролерша, когда Настя, не глядя на Михаила, протянула ему в распахнутую дверцу кабины сорок копеек, и он, тоже не оглядываясь, протянул ей в ответ талоны. Но после того как троллейбус опять тронулся с места и Михаил увидел, как, стиснутая толпой пассажиров, Настя беспомощно озирается в поисках свободного места, он высунул из кабины чуб:

— Если не хочешь опять простоять до самого Сельмаша, быстро садись рядом со мной.

Только теперь она взглянула на него.

— Это ты, Михай? — с радостным недоверием спросила она.

Так по-своему ей захотелось переиначить его имя еще тогда, когда они только поженились.

Как всегда, соскользнув около десяти часов вечера с подножки троллейбуса, и уже в подъезде, оглянувшись на секунду, чтобы помахать Михаилу рукой, Настя но лестнице поднялась в свою квартиру на пятом этаже. К этому времени хозяйка, старая цыганка Изабелла, обычно уже спала в своей комнате, выкурив большую длинную трубку, и только лохматый серо-бурый кот со странным именем Тохтамыш встречал Настю у порога и, не отступая, терся у ее ног, пока она не откупалась от него сосиской из холодильника. В большом доме постепенно затихали все шумы, и, наскоро поужинав яичницей, Настя еще могла без всяких помех посидеть за своими учебниками и книжками час-другой. Времени до защиты диплома у нее оставалось совсем немного. А после почти беспрерывных четырнадцати часов, проведенных в троллейбусах, на работе в детском саду и на вечерних консультациях в университете, все, что было напечатано в этих учебниках, никак не умещалось у нее в голове. Так и тянуло упасть головой на стол и тут же, забыв обо всем, заснуть, прислонившись щекой к его дерматиновой поверхности.

Особенно никак не хотело умещаться у Насти в голове, что, оказывается, преступник, которого уже полностью изобличили и прямые и косвенные улики, все равно не может и не должен считаться преступником до приговора суда, даже если он и сам признал за собой вину.

— Даже если он украл вагон с импортными товарами? — с возмущением спросила на консультации у декана Настя.

— Даже если и целый состав с золотом, — с улыбкой подтвердил декан, которому эта цыганка понравилась еще с тех пор, когда она приезжала к нему на консультации с конезавода. Тут же он успокоил Настю. — Но вообще-то вся эта архаическая абракадабра пусть вас не беспокоит. Как будущий юрист, вы на всякий случай должны эту презумпцию невиновности в энзэ своей памяти держать, хотя вряд ли она когда-нибудь пригодится вам. Лично я не собираюсь по этой теме придираться к вам на выпускном.

— В энзэ? — с недоумением переспросила Настя. Декан совсем уже весело рассмеялся, охотно показывая еще молодые для своих шестидесяти лет зубы.

— Я и забыл, что во время войны вы в армии еще не могли служить. В переводе на военный язык это означает: в неприкосновенном запасе. Я на фронте прокурором в танковом корпусе служил. — Он погасил улыбку. — Но как бы там ни было, а без найденного вами вагона с этой импортной обувью вы на защиту диплома можете не являться. Вы мне вагон, а я вам диплом. Уверен, что так оно и будет. У вас, судя по всему, есть чутье. Я на всю жизнь запомнил, как мой руководитель в МГУ, когда я до войны кандидатскую защищал, говорил, что самое главное, чтобы у следователя было чутье. Чтобы он уже по нюху мог почувствовать, что перед ним преступник, и потом уже начинал собирать факт по факту.

— А если фактов не будет? — В отличие от своего декана Настя была уверена, что фактов о пропавшем вагоне с венгерской обувью, которые она успела собрать за это время, еще ничтожно мало для того, чтобы можно было надеяться на успешную защиту диплома.

— Тогда не будет и следователя, — жестко сказал декан и здесь же смягчился, показывая в улыбке свои зубы: — Что вам совсем не угрожает. Я не сомневаюсь, у вас появятся факты. Вы мне — вагон с венгерками, а я вам не только диплом, но в придачу и место младшего следователя в своем отделе в облпрокуратуре. Вы замужем?

— По паспорту да…

— Остальное меня не интересует. Важно, что моему отделу для недостающего младшего следователя уже выделена в доме на Пушкинской однокомнатная квартира.

Занятая своими мыслями, Настя и не замечала, что кот Тохтамыш давно уже трется у ее ног, вымогая выкуп. Наливая ему в блюдце молока, она вспомнила, как ее хозяйка Изабелла в первый же день, когда Настя поселилась у нее и кот стал увиваться вокруг ног, не без презрения в голосе пояснила:

— Это все Тамилкина дурь. Она говорит, что любит, когда у нее все как у людей. Чтобы мебель — арабская, кухня — финская и даже кот не Васька, а… — Не договорив, она воткнула в рот свою трубку, окутываясь дымом.

Большой пятиэтажный дом засыпал, и ничто не мешало бы Насте, перелистывая книжки, переписывать в свою тетрадь то, что она считала нужным, если бы совсем близко, где-то за стеной, ее внимание не отвлекали тихая музыка, голоса. Но рядом спала в своей комнате старая цыганка, а еще одна, самая большая, угловая комната, даже не комната, а скорее зала, обычно пустовала. Настя вспомнила, как Изабелла рассказывала ей, что не пустует эта комната только тогда, когда приходит под выходные, а иногда и в выходные дни со своими друзьями ее племянница, хозяйка этой квартиры. «А я здесь только сторож».

Не успела Настя подумать это, как за ее спиной скрипнула дверь, на секунду ворвались в нее звуки музыки, мужской смех и тут же приглохли, потому что дверь опять скрипнула, закрываясь. В комнате зашуршало платье и запахло хорошими духами.

— Мы, девочка, со своей музыкой и танцами не мешаем тебе? — мягко спросил у нее за спиной женский голос.

— Нет, нет, — оборачиваясь, ответила Настя. — Мне отсюда почти совсем не слышно.

Еще не старая красивая цыганка в хорошем городском платье положила ей на плечо руку. Настя хотела встать, но та придержала ее.

— Сиди. Бабушка Изабелла говорила мне, что ты иногда над своими тетрадками засыпаешь за столом.

— Днем я работаю в детсадике, а для занятий остается только вечер.

— У тебя такая внешность, что ты могла бы и не работать. А учишься ты где?

— В университете. — Настя сочла необходимым добавить: — На заочном.

— Вот как? — с явным одобрением сказала племянница Изабеллы и окинула ее взглядом. — Нам, цыганам, образованные люди нужны. Почему мы должны быть хуже всех других? Если бы моего отца не сослали за то, что он не все советские законы уважал, я бы, наверное, тоже после торгового техникума в институт пошла. Ты замужем?

Настя кивнула головой, добавляя:

— Но мы с мужем пока не вместе живем.

— Поссорились?

— Нет. Бабушка Изабелла семейных на квартиру не берет.