– Это моя дорогая подруга, Рейчел. – Я познакомила ее с отцом, и он наклонил голову, пока она делала сдержанный реверанс.

– Как получилось, что теперь и ты в Лондоне? – спросила я, стараясь казаться радостной, что было трудно, особенно после того, как я заметила краем глаза бледное лицо Рейчел.

– Я скучал по вам. Дом так опустел, и я подумал, что приеду в Лондон, мы проведем еще несколько прекрасных дней вместе, а потом все вернемся домой, – восторженно сказал отец, явно считая, что придумал блестящий план.

Но этим он, к сожалению, поставил под удар мой.

Мало того, он совершенно неуместно ворвался в вечер, который мог бы стать таким многообещающим, он еще и верил в то, что я поеду с ним и мамой обратно домой.

Но сейчас было неподходящее время для того, чтобы признаться, что я решила остаться в Лондоне. Ситуация и так уже была достаточно накалена, чтобы я вмешалась в это со своими проблемами.

Если бы мы хорошо провели этот вечер, я все еще могла сообщить об этом завтра утром, и то это было бы достаточно рано.

Отец провел маму в гостиную, начал рассказывать о своем путешествии, а Генри, Рейчел и я остались в холле.

– Это катастрофа, – прошептал Генри, и Рейчел рядом со мной начала в панике моргать.

– Это не так. Мы справимся. – Я попыталась возразить рассудительно, взяла Рейчел за руку, чтобы она могла держаться за меня, и повела ее в гостиную. Если бы мы просто стояли здесь дольше, мы бы выглядели подозрительно.

Мы сели на маленький диванчик напротив моих родителей, а Генри устроился у камина. Он был беспокойным, и я с удовольствием встряхнула бы его, потому что это только усложняло дело.

Но по крайней мере, мне удалось сохранить спокойствие и вовлечь Рейчел в поверхностный разговор об использовании пудры.

Я говорила тихо, и она старалась отвечать мне, не глядя постоянно на Генри. Но эти двое были слишком плохи в том, чтобы скрывать свои чувства. Не хватало только таблички, на которой можно было бы прочитать: «Мы любим друг друга, и это запретная любовь!» Как драматично.

В какой-то момент дядя Альфред тоже вернулся домой, поздоровался с отцом и громко обрадовался такому визиту сегодняшним вечером. Конечно, он поприветствовал мою подругу Рейчел и заверил ее, что жаркое из свинины в его доме одно из лучших во всем Лондоне.

Довольно мягкая улыбка сползла с лица Рейчел, и я сжала ее руку, не в силах представить, как за один вечер могло так сильно не повезти. Неужели не могло быть что-то другое? Мы в самом деле должны подать еврейке свинину?

И до того, как я смогла придумать что-то, чтобы извиниться перед Рейчел, появилась тетя Лиллиан и, радостно просияв, позвала нас к столу.

Она была очень гостеприимным человеком, ценила компанию и даже шутила над тем, что с таким количеством человек это почти могло стать маленьким званым вечером.

Мы заняли свои места за накрытым столом, Рейчел села по левую сторону от меня, а Генри – по правую, и я почти физически могла ощутить напряжение, царившее на нашей стороне.

Во главе стола сидел дядя Альфред, рядом с ним брат, а тетя Лиллиан и мама напротив нас, и они тут же начали перешептываться, все время бросая взгляды на Генри, который старался выглядеть незаинтересованным.

Мама наверняка поделилась с ней намерениями соединить Генри и Рейчел, и я бы, конечно, приветствовала это, если бы не присутствие отца.

Еда была подана, и я почувствовала, как у меня во рту собирается слюна. Это выглядело очень вкусно, и я была в таком напряжении, что прямо-таки жаждала хорошего куска мяса. Но я должна была оставаться сильной ради Рейчел.

Отец произнес благодарственную молитву, а потом мы приступили к еде. Мистер Доллс подошел и положил каждому по щедрому куску жареной свинины на тарелку.

Он посмотрел на застывшего Генри, потом на меня, но я покачала головой.

– Спасибо, мистер Доллс, но я сегодня воздержусь от жаркого, – сказала я ему, а тетя Лиллиан с другой стороны удивленно подняла брови. Мама тоже недоверчиво уставилась на меня, а отец растерянно закашлялся.

– Я боюсь, наше затянувшееся продолжительное чаепитие немного ударило по моему желудку. Пирог был слишком хорош, – притворно извинилась я, а затем повернулась к Рейчел.

– Не так ли? – попросила я ее подтверждение, и Рейчел, казалось, вернула себе самообладание.

– О да, ты права. Мне тоже не совсем хорошо. Может быть, сегодня вечером нам стоит ограничиться только чем-то легким, – согласилась она со мной, и я взяла ее за руку, как бы в знак благодарности за то, что она поддержала меня.

При этом она даже не знала, на какие жертвы я только что пошла для нее. Генри должен был вернуть мне это вдвойне, а то и втройне. Потому что, как бы я его ни любила, с едой не шутят.

– Что ж, как скажешь, – несколько раздраженно пробормотала мама, но, пожав плечами, вернулась к своей тарелке.

Но тетя Лиллиан, казалось, не так легко было убедить в этом. Она задержала свой взгляд на мне, пытаясь разглядеть что-то за моим странным поведением, и все же проявила осмотрительность не спрашивать меня напрямую.

Дядя Альфред и отец начали обсуждать рабочие моменты, мало обращая на нас внимание, а по матери было совершенно точно видно, что она уже замышляет покушение на Генри.

– Рейчел, – обратилась она к застенчивой девушке, и та подняла голову, как испуганный кролик с большими глазами. – Как долго, вы сказали, уже живете в Лондоне? – спросила мама, словно забыв об этом, и я сдержала себя, чтобы не закатить глаза.

– Пять лет, – послушно повторила Рейчел, и моя мама посмотрела на Генри.

– Мой сын Генри учит здесь, в Лондоне, юриспруденцию уже два года. Вы, наверное, уже случайно встречались, – сказала мама, как бы ненароком, и Генри рядом со мной поднял взгляд.

– Лондон очень большой, мама. И я нечасто выхожу куда-то, – тут же произнес он, хотя и не так спокойно, как мог бы, но достаточно неопределенно, чтобы за его словами нельзя было расслышать ложь. И это была лучшая тактика, которая только была в его распоряжении.

Он ел, чтобы чем-то заняться, в то время как Рейчел с другой стороны только нервно возила свои овощи по тарелке.

– Рейчел, а вам нравится выходить куда-то? – спросила тетя Лиллиан, на что Рейчел кивнула.

– Да, очень, – подтвердила она, и легкая поистине милая улыбка коснулась ее пухлых губ. – Больше всего я люблю оперу, – вырвалось из ее уст, и моя мама изумленно распахнула глаза.

– Лиллиан, – почти возмущенно воскликнула она и повернулась к своей невестке. – Как так получилось, что я уже давно в Лондоне, но нам так и не пришла в голову идея посетить оперу? – поинтересовалась она, и я украдкой покачала головой, но не жаловалась. Пока разговор продолжал оставаться таким безобидным, мы могли бы спокойно пережить вечер.