– А люди, которые вырезали миллионы людей во время крестовых походов под предлогом миссионерского послания на Ближнем Востоке, были христианами, – сообщила я, понимая, что даже моя мать ничего не может ответить на этот счет. – Люди делают плохие вещи, но это не имеет ничего общего с их религиозными воззрениями, а только с тем, что они люди.

Я смотрела на нее, ожидая, что она согласится или опровергнет, и в это время держалась за свою чашку, хотя внешне все еще пыталась произвести впечатление невозмутимости.

Мама пару раз моргнула, а потом нерешительно кивнула.

– Ты должна это знать, – сказала она, и я вздохнула с облегчением. – Потому что если не ты, то кто? – призналась она. Это заставило меня улыбнуться, потому что она действительно начала ценить мою начитанность.

А может быть, и просто потому, что я, наконец, использовала знания для полезных вещей, а не только для себя одной, сидя за книгой в углу и не замечая весь остальной мир.

Краем глаза я заметила какое-то движение и подняла голову. Рейчел вернулась. Как раз в нужный момент.

– Посмотри на нее, – сказала я, указывая подбородком в сторону Рейчел. – Ты думаешь, она способна распять Иисуса? – прошептала я ей, и мама взглянула на Рейчел с примирительной улыбкой.

Но Рейчел и в самом деле была очаровательна. Ее круглые щеки слегка покраснели, темные локоны красиво уложены. Ее платье было светло-розовым, простым, но украшено со вкусом, а широкая юбка покачивалась в такт ее шагам. В ее движениях была какая-то особая мягкость, раскрывавшая ее нежную душу.

– Да, ты права, – вздохнула мать, и ее улыбка стала еще более дружелюбной. – Она обворожительна.

Рейчел села к нам, застенчиво посмотрела на маму, и я начала болтать о маленьких пирожных из кондитерской, у которой мы встретились, только чтобы не возникло неприятной тишины.

Мама тут же подхватила эту тему и некоторое время разговаривала с Рейчел о преимуществах масляного крема по сравнению с простыми взбитым сливками, а я пила чай. Они даже перешептывались, а мои мысли перемешались, не обращая на них внимания.

Я действительно старалась следить за сутью, полностью сосредоточившись на Рейчел и моем плане, который уже смог преодолеть вторую трудность.

Но мои мысли снова и снова устремлялись к Томасу Риду, к его длинным сильным пальцам, державшим чашку с чаем, к выражению его лица, когда он сделал первый глоток, а потом открыл глаза и бросил на меня этот вызывающий взгляд поверх края чашки.

Мое сердце забилось быстрее, бабочки запорхали у меня в животе, а потом вдруг рука мамы схватила меня за руку, и я испуганно вернулась к реальности.

– Мы действительно должны на обратном пути взять несколько этих пирожных, Ани, – радостно воскликнула мама, и я кивнула, хотя только что съела кусок торта. Но торт всегда был хорош. Особенно для напряженных нервов и моей слабости к еде.

– А ты обязательно должна остаться на ужин, моя дорогая, – вдруг обратилась она к Рейчел, и та только испуганно уставилась на нее. Но мама почти не замечала, ее захватил энтузиазм. – Мой сын Генри тоже там будет. Он такой замечательный молодой человек. Я просто должна познакомить его с тобой, – сообщила мама, и я увидела, как Рейчел побледнела при имени Генри.

Она боялась столкновения, которое предстоит нам, если мы с Генри окажемся в одной комнате вместе с моей матерью и, вероятно, дядей Альфредом и тетей Лиллиан. Она, конечно, не была хорошей актрисой, и Генри мог по глазам заметить любую ложь. Не прошло бы и десяти минут, как, по крайней мере, тетя Лиллиан заподозрила бы неладное.

Но Рейчел не знала того, что знала я. А именно, что тон в голосе моей матери означал, что она намерена их свести.

Я всегда считала, что желание найти хорошую партию относится только ко мне. Но очевидно, это касалось и Генри.

И это было почти слишком хорошо, чтобы быть правдой. Моя мать активно представляла, что Генри женится на Рейчел, и это было больше, чем я надеялась достичь.

Мой план зашел так далеко, что мать полюбила Рейчел и, следовательно, могла бы согласиться на их брак. Но то, чего она пыталась добиться сама, было грандиозно.

Я всегда полагалась на одержимость моей матери свадьбами.

Мама купила небольшой набор пирожных, потому что не смогла выбрать что-то одно, и распорядилась доставить их из кондитерской к нам домой. Мы отправились в путь.

Рейчел пыталась придумать предлог отказаться от приглашения на ужин, но мама, как никогда, была полна решимости заключить брак и не допускала абсолютно никаких возражений.

Поэтому она всегда заставляла меня ходить на приемы, балы и прочий светский балаган.

И вот мы уже стояли перед домом моего дяди, и даже меня охватила некоторая нервозность, когда мама постучала дверным молоточком.

Рейчел рядом со мной крепко вцепилась в мою руку, которую я ей предложила, и выражение ее лица постоянно менялось.

Она была беспокойна и напугана, но в то же время и радостно взволнованна оттого, что увидит Генри, и оттого, что после этого очень удачного дня появилась надежда, что все может привести к хорошему концу.

По дороге я ласково похлопала ее по руке, уверяя, что моя мать полностью прониклась к ней, и что ей не нужно бояться.

Мы услышали шаги в холле, и я уже ожидала увидеть молчаливое, доброе лицо мистера Доллса, но дверь с размаху распахнулась, и в ней показался не кто иной, как мой отец.

Когда я узнала его, первым моим порывом было громко вскрикнуть и радостно броситься ему в объятия. Я скучала по нему, но только сейчас осознала насколько.

Но в следующую секунду я снова почувствовала рукой Рейчел, и радость застряла у меня в горле.

Мой отец стоял здесь, а это означало, что столкновение было неизбежно. Этого мой план не предусматривал. Я надеялась, что моя мать вернется в пригород, как только я объявлю, что не поеду с ней обратно. Тогда она расскажет моему отцу об очаровательной девушке, которая была словно создана для ее дорогого Генри, и, хотя она была еврейкой, в ней не было ничего плохого.

Отец был бы оскорблен, возможно, слегка пренебрежителен, но мама бы уже знала, как переубедить его.

Но сейчас все изменилось. Медленное, безболезненное решение проблемы в этот момент разбилось вдребезги, и я почувствовала, как меня охватила волна ужаса.

– Чарльз! – воскликнула мама так пылко и с любовью в голосе, что для Рейчел не осталось никаких сомнений в том, что это был мистер Чарльз Крамб.

За ним в холл выскочил Генри, сначала он заметил меня и неуверенно улыбнулся. Но тут его взгляд упал на Рейчел, и я почувствовала, как кровь застыла у него в жилах.

Его взгляд снова метался в поисках помощи, и я не могла ничего сделать, кроме как скрыть собственные чувства и одарить его ободряющим взглядом. Отец впустил нас в дом, поприветствовал крепким объятием и только тогда заметил, что мы пришли не одни.