двор. Теперь мне хотелось самой посмотреть и послушать, что говорят воины. Быть может, и мои руки уже будут не лишними. У двери, ведущей на улицу, я посмотрела на свое верное хвостатое сопровождение и присела перед ними на корточки.

– Я хочу, чтобы вы остались в доме, – сказала я, гладя рырхов одного за другим. Они ответили мне внимательными взглядами. – Там сейчас много людей, и лучше вам не ходить за мной. Понимаете? Я рядом, никуда не уйду, но вам лучше быть здесь. – Рырхи продолжали смотреть на меня, и я прошептала: – Хайнудар, удержи их, молю…

После открыла дверь и шагнула назад, не сводя взгляда со своих подопечных. Мейтт переступил с лапы на лапу, но вдруг, нервно дернув хвостом, сел, а рядом с ним уселась Торн. Бойл сделал шаг вперед, однако этим и ограничился. Он тихо рыкнул и ушел вглубь дома. А когда ягиры вышли, я закрыла за собой дверь и прислушалась. Мои хищники вели себя спокойно и не требовали выпустить их.

– Благодарю, – приложив ладонь к груди, склонила я голову перед младшим духом.

После обернулась и охнула: двор заполнился окровавленными людьми и суетой. Наши лекари деловито занимались ранеными, даже Хасиль уже не казалась растерянной. Она вспоминала полученные знания и действовала всё увереннее. Даже прикрикнула на одного из санитаров – высокого крепкого мужчину, который сунулся ей под руку со своим советом. Он заворчал, но мешать перестал, а я улыбнулась и одобрительно кивнула, пусть вторая жена и не видела этого.

Я тоже не стала мешать, видя, что без меня всё еще могут обойтись. Только неспешно шла мимо этой деловитой суеты. Остановилась за спиной Орсун, которая зашивала рану на лбу ягира. Он молча ждал, когда знахарка закончит, только стирал кровь, текшую ему в глаза. Вид воина был пугающим, терпение завораживало. Смочив чистую тряпицу в теплой воде, разбавленной травяным настоем, я присела перед ним и осторожно обтерла лицо. Ягир поглядел на меня, и я улыбнулась ему.

– Я вернусь на стену, – сказал воин.

– Да, – ответила я. – Вернешься.

– Они не пройдут, каанша.

– Духи милостивы, они не допустят смерти своих верных детей, – сказала я в ответ, и ягир кивнул.

– Дернешься еще раз, свяжу! – рявкнула на него Орсун, и я отошла, более не желая мешать ей своим присутствием.

Пройдя дальше, я остановилась возле язгуйчи. Он лежал на расстеленном одеяле, сжимая рану на животе. Кровь обильно окрасила рубаху, но совершенно покинула лицо мужчины, оно стало серым.

– Где же твой халын? – спросила я, опустившись рядом с раненым на колени. – Почему ты не был защищен?

– Дурак потому что, – проворчал тот самый санитар, на которого недавно ругалась Хасиль. – Снял он халын и на стену залез. Так и стрелял. Думал, должно быть, что бессмертный.

– Пусть… знают, – прохрипел язгуйчи. – Не боим… ся.

– Дурак и есть, – махнул рукой санитар.

Я накрыла лоб раненого ладонью, благословляя:

– Белый Дух гордится своим сыном, но он хочет, чтобы его дети не спешили в Белую долину. Сейчас к тебе подойдут и помогут.

А когда я отошла, Юглус негромко произнес:

– Он уже одной ногой во Мраке, не жилец.

Порывисто обернувшись, я обожгла его взглядом. Затем поглядела на язгуйчи и помрачнела, кажется, телохранитель был прав. И из лекарей к раненому никто не спешил, они оказывали помощь тем, кто был ранен легче и мог вернуться к защите. Мужчина, будто почувствовав мой взгляд, повернул голову. Губы его шевельнулись, но что он сказал и говорил ли что-то вообще, я так и не поняла.

– Всё, он отправился на встречу с духами, – произнес Юглус.

– Пусть они встретят его как героя, – прошептала я и поспешила отвернуться, потому что лицо мое исказилось, и слезы скользнули из глаз.

Мне было невыразимо жаль этого безрассудного, но отважного тагайни, который даже на пороге смерти ни о чем не сожалел. Он не был первой жертвой чужой подлости и злобы, не станет и последней, но умер на моих глазах. И теперь безумно хотелось знать, что же он сказал, потому что это были последние слова, и обращены они были ко мне. А я не расслышала…

– Как жаль, – всхлипнула я и, стерев слезы, снова растянула губы в улыбке. Каанша должна была излучать спокойствие и уверенность. Живые нуждались в этом.

Глава 21

– Никак дымом потянуло?

– Да, пахнет, – кивнула я на вопрос Сурхэм.

Прислужница поставила очередное ведро с теплой водой, сменив грязную, и размяла себе поясницу. Я обняла ее за плечи.

– Устала?

– Ничего, еще смогу Елгана палкой отходить, если нос сунет, – сказала женщина и снова принюхалась: – Сильней стал запах-то, видать, разгорается.

– На то и огонь, чтобы гореть, – ответила я и подняла взгляд к небу.

Оно было тяжелым. Казалось, вот-вот и разразится дождем. Было бы недурно. Может, дождь и замедлил бы горение стены…

– Ох, – прерывисто вздохнула я, когда мне на подбородок упала первая капля. – Не может быть.

Но, опровергая мое недоверие, по щеке скользнула следующая капля, третья упала на лоб, а затем бег капель ускорился. Я рассмеялась и, вскинув руки к небу, воскликнула:

– Создатель, благодарю!

Но уже через минуту смех мой оборвался. Обернувшись к людям, я скомандовала:

– Раненых в дом!

– Куда в дом?! – возмутилась Сурхэм, и я отчеканила:

– Переносите в дом!

Я первой подошла к двери и распахнула ее. На пороге лежала троица послушных рырхов. Они поднялись на лапы при моем появлении, и я велела:

– Выходите.

Хищников уговаривать не пришлось, и спустя мгновение они уже стояли на улице, жадно втягивая носами воздух. Запах им не нравился. Рырхи вновь вздыбили шерсть и оскалились. Одна из учениц Орсун шарахнулась в сторону, услышав рычание, но я махнула ей рукой:

– Ступай без страха, они чуют дым.

Чтобы больше никого не напугать, я отошла ближе к воротам. Дождь усиливался, но мне это было безразлично, простуды я опасалась в последнюю очередь. Я думала лишь о том, что мокрое дерево будет плохо гореть и мы продержимся еще немного.

– Ты уже промокла. – За моей спиной встал Юглус, он поднял надо мной плащ. – Зачем каану больная жена?

– Тогда он сможет обо мне позаботиться, – улыбнулась я и спросила: – Дождь нам поможет?

– Огонь всё равно разгорится, – сказал Танчын. – Но еще немного времени у нас есть. Духи не оставили нас.

– Отец рядом с тем, кто верит, – повторила я слова матери. – Нельзя сомневаться, и Он не оставит нас.

– Еще кого-то везут, – произнес Кэмсул.

Возница натянул вожжи, замедлив бег роха перед воротами,