— Если, — Жехорс глянул на все еще молчащего Рейневана, — доних уже дошло известие...

— Не дошло, — обрезал Шарлей. — Не могло. Не паникуй.

— Не буду, потому что не привык, — осек его Жехорс. — Атеперь прощайте. Я в город не пойду, вам нужен будет связник вне стен.Бисклаврет? Сигналы те же, что всегда?

— Ясно. До встречи.

Жехорс подогнал коня, растворился в толпе, исчез. Остальныев черепашьем темпе двигались в сторону каменного моста. Рейневан молчал. Шарлейподъехал ближе, тронул стременем.

— То, что ты сделал, то сделал, — сухо бросил он. — Это неотстанет. Несколько ночей вместо того, чтобы спать, будешь пялиться в потолок икорить себя. Но сейчас возьми себя в руки.

Рейневан откашлялся, взглянул на Самсона. Самсон глаз неотвел. Кивнул, соглашаясь с Шарлеем.

Не улыбнувшись.

На предмостье стоял отряд алебардистов и группа монахов в черныхрясах с черными поясами — видимо, августинцы.

— Внимание! — покрикивали десятники. — Внимание, люди! Городготовится к обороне, поэтому на мост ход только тем, кто владеет оружием и кбою способен! Только тем, кто оружием владеет! Кто не владеет, а работатьспособен, идут монастырь разрушать и частокол ставить. Их семьи могут остатьсяв Клодзке. Остальные идут дальше, в пригород Рыбаки, там братья-францисканцыварят и выдают пищу, лечат больных. Оттуда, когда передохнете, уходите насевер, к Барду. Повторяю. Клодзк готовится к обороне, вход только тем, ктовладеет оружием! Эти немедленно направятся на рынок, в распоряжение цеховыхмастеров…

Толпа шумела и возмущалась, но алебардисты держалисьрешительно. Толпа тут же разделилась — одни свернули на мост, остальные — изних часть ругаясь на чем свет стоит — ехали дальше по Вроцлавскому тракту,идущему между берегом Нисы и халупами пригорода.

Сделалось немного свободнее.

— Внимание! Город будет защищаться! Вход только для тех, ктовладеет оружием!

На предмостье началась толкотня. Кто-то с кем-то препирался,были слышны возмущенные голоса. Рейневан поднялся на стременах. Три священникав дорожных одеждах ругались с сотником с сине-белым кругом на тунике. Кспорящим подошел высокий августинец с орлиным носом и кустистыми бровями.

— Ваше преподобие отец Фесслер? — узнал он. — Из прихода вВальтерсдорфе? Что вас привело в Клодзк?

— Забавная шутка, воистину, — ответил священник,преувеличенно морща лоб. — Словно не знаете, что приводит. Давайте не будемдискутировать у хамов на глазах. Убери солдат, брат! Загораживать можетебродягам, а не мне. Я целую ночь в пути, мне необходимо перед дальней дорогойпередохнуть.

— И куда ж это, — медленно спросил августинец, — ведетдальняя дорога, если можно спросить?

— Не прикидывайся дурнем, — не успокаивался священник. — Нанас идут дьявольские гуситы огромной силой, жгут, грабят, убивают. Мне жизньдорога. Я еду во Вроцлав, может, они туда не дойдут. Вам советую сделать то жесамое.

— За совет благодарю, — наклонил голову августинец. — Номеня здесь, в Клодзке, обязанности держат. Мы с господином Путой будем городоборонять. И обороним с Божьей помощью.

— Может, обороните, может, нет, — обрезал Фесслер. — Этоваше дело. Уйди с дороги.

— Защитим Клодзк, — монах и не думал уступать, — с Божьейпомощью и добрых людей. Любая помощь пригодится. И твоей не побрезгуем,Фесслер. Ты своих прихожан в беде бросил. Имеешь возможность вину искупить.

— Что ты мне виной в глаза тычешь? — разорался священник. —И искуплением? Прочь с дороги! И думай, что говоришь! Ты в моем лицеоскорбляешь Церковь! Тебе-то какое дело, голытьба нищая? Что я ухожу? Да,ухожу, ибо это моя обязанность — спасать себя, свою особу и Церковь!Надвигаются еретики, священников убивают, я в своем лице Церковь спасаю! ИбоЦерковь — это я!

— Нет, — спокойно возразил августинец. — Не ты. Церковь —это верующие и верные. Твои прихожане, которых ты бросил в Вальтерсдорфе, хотьобязан был им помочь и быть опорой. Это эти вот люди, которые готовятся кобороне, а не к бегству. Так что брось мешок, преподобный, бери кирку иотправляйся работать. И помалкивай, Фесслер, помалкивай. Я человек послушный,но здесь находится господин сотник. Он, прости его Господи, не грешит нипокорностью, ни излишним терпением. Он может приказать тебя на работу батогамигнать. А может и повесить приказать. Господин Пута наделил его широкимиполномочиями.

Фесслер раскрыл было рот, готовясь возразить, но минасотника заставила его быстро закрыть. Отчаявшись, он принял врученную емукирку. Его спутники взяли лопаты. Лица у всех были истинно мученическими.

— В работе счастье Божие! — крикнул им вслед монах. — И несоветую лениться и лодырничать! Сотник смотрит!

— Ох, — буркнул себе под нос Бисклаврет. — Ох, легко-то унас здесь не пройдет. Эй, люди! Кто он, этот монах? Кто-нибудь его знает?

— Это Генрик Фогсдорф, — подсказал им один из возниц,управляющий телегой, наполненной каменными шарами для бомбард. — Августинскийприор. Пользуется уважением в народе.

— Оно и видно.

Со стороны Рыбаков приближался на рысях конный отряд,направляющийся в сторону Нижних Мостовых ворот. Алебардисты немедленноостановили колонну беженцев. Отряд приблизился, было видно, что он состоит изодних вельмож. Сопровождавший их от моста на Нисе возница, везущий снаряды длябомбард, оказался человеком хорошо информированным и разговорчивым.

— Тот, что впереди, наш староста, его милость господин Путаиз Частоловиц, — сообщил он, впрочем, без нужды. Господина Путу знали все,повсеместно знаком был также его герб, диагональные голубые полосы насеребряном поле. Рейневан обменялся взглядами с Бисклавретом — присутствие Путыв Клодзке означало, что Прокоп ушел от Нисы.

— Рядом со старостой, — показывал возница, — едет господинподстароста Гануш Ченебис. За ними господин Николай Мошен, командир наемныхвойск, и знатный господин Вольфрам фон Панневиц. Дальше — Ян фон Мальтвиц,хозяин Экерсдорфа. Господа из городского совета: Четтерванг, Греммель, Лишке...

Свита господина Путы с грохотом въехала в Нижние ворота,эхом прогремел под сводом ворот звон копыт. Когда конники проехали мост черезМлыновку и скрылись в Верхних воротах, алебардники освободили дорогу, беженцыдвинулись. Бисклаврет резко крякнул, ногой тронул стремя Рейневана. В этом небыло нужды. Рейневан уже заметил. Заметили все. Какая-то женщина глухо крикнулау них за спинами.