Ревизор увидел свое отражений в донышке бутылки. Щетина была самая неудачная, полуторасуточная. Тут просто стекляшкой не обойтись, тут нужен хороший инструмент. Нашел более-менее ровный кусок бетонной стены, приложил, наклонил стекло под углом тридцать градусов, с легким нажимом зашоркал по камню вверх-вниз, вверх-вниз… Бетон работал, как наждачный камень, стачивая осколок. Скол стекла истоньчался, выравнивался, приобретал форму бритвы.

Вот теперь ничего. Теперь можно скоблиться.

Ревизор смазал щеки слюной, двумя пальцами расправил и одновременно сильно потянул вниз кожу. Прижал под острым углом, повел вниз стекло, выбривая узкую дорожку. Не «Жиллет», конечно, и даже не «Спутник», но до синевы бриться не нужно. Лишь бы чуть-чуть соскоблить щетину, чтобы она в глаза не бросалась.

Есть!

Смотреться стал не в зеркало, стал в чужое лицо. Подошел к приходящему в себя телохранителю, задрал ему голову. Еще борода и усы. Которые ему уже не нужны. Нужны — другому. Наклонился, плюнул, повел по коже стеклом. Теперь уже не аккуратно, теперь не стесняясь, не боясь крови. Кровь и должна быть, ведь его били.

Осыпающиеся волосы Ревизор ловил на раскрытую ладонь и складывал в две кучки на полу. В одной — усы, в другой — борода. Разложил, стараясь получить форму, которую они имели на лице. Кажется, так или чуть-чуть шире? Нет, так.

Теперь нужен был клей. Кровь не подходила, кровь будет заметна. Попробовал высморкаться, это тоже неплохой клей. Но нос был сухой, как печная труба. Остается… Быстро расстегнул ширинку. Не ко времени, конечно, и не к месту, но деваться некуда. «Момента» в чужих карманах не нашлось.

Сосредоточиться было трудно, нужные образы в голову не лезли. Лезли ненужные, мешающие, сбивающие с мысли.

Так и проколоться недолго, можно сказать, на пустячном пустяке. Побрился за минуты, а с клеем, похоже, напряженка…

— Ну давай, давай! — заорал Ревизор, изображая шум допроса. — Давай, гад!

Ну, слава богу!..

Размазал «клей» по подбородку, по верхней губе, наложил, прижал пучки чужих волос. «Клей» подсох, приклеил муляжи к коже.

Похож?

Нет, не очень. То есть борода и усы вроде такие, как надо, а в целом… Чего-то не хватает. Чего?

Подняв за волосы, внимательно осмотрел телохранителя.

Брови. Брови надо слегка опустить, сузив размер глазниц. Вот так. Так лучше.

Теперь нос. Его нос чуть шире в середине. Ну это просто. Разорвал подол рубахи, скрутил небольшие тканевые шарики, сунул в ноздри, протолкнул подальше.

Нет, перестарался.

Вытащил, уменьшил, снова пихнул в нос.

Совсем другое дело.

Что дальше?

Подбородок у него чуть выпирает вперед. Вытянул челюсть.

Получилось похоже.

Теперь надо вспомнить его мимику, вспомнить, как он говорит, смотрит, что происходит с лицом, когда он смеется, злится, отдает приказы. Потому что дело не в усах, бороде и носе, они не больше чем внешний антураж, дело в сути. Перевоплощение начинается не с внешних черт, с характера персонажа, с выражений его лица, с глаз, с манеры вот так вот щуриться И дергать уголком рта. И еще походка. Какая у него походка? Вот так вот выставлять вперед ногу, подволакивать вторую.

Вот так.

Вот так.

И вот так…

Что получилось теперь?

Нормально получилось. Конечно, не брат близнец, но что-то общее есть. А частности они рассмотреть не успеют.

Только вот кровоподтек на правой щеке. Что делать с ним? Закрасить ссадину нечем. Но можно прикрыть. Можно прикрыть мобильным телефоном. Это очень естественно и не вызовет подозрений. Мобильник и рука, если правильно ее держать, закроют пол-лица.

Остался голос. Его тоже желательно подобрать.

Как он говорит? Как он говорил, когда допрашивал?

— Ну… что… вспомнил? — попробовал Ревизор воспроизвести наиболее часто повторяемую при допросе фразу.

Нет, трудно. Всю речь смоделировать трудно. Разве только отдельные фразы. Это проще…

За дверью кто-то завозился, хотя времени прошло не так много, минут сорок. Нет, сами, без приглашения они не войдут, побоятся.

— Ой, больно! Не надо! Я скажу, скажу! — визгливо прокричал Ревизор.

За дверью успокоились.

Но все равно затягивать это дело не следует.

Ревизор подошел к висящему в наручниках Начальнику службы безопасности, или кто он там есть, и, уже не играя шум, уже по-настоящему хлопнул его ладонью по щеке.

— Давай, очухивайся. Давай.

Он хлестал по щекам, пока телохранитель не открыл глаза. Он открыл глаза и ошалело уставился на Ревизора. Он смотрел на Ревизора, но видел себя. Без зеркала видел! Он стоял перед ним, и одновременно он сам был пристегнут к стене, хотя пристегнут должен был быть пленник. Что за чертовщина?

— Ну что, живой? Тогда давай поговорим.

Тритон все вспомнил, все понял и яростно рванулся навстречу врагу. Без толку рванулся, наручники отбросили его назад.

— У меня есть вопросы. Будешь говорить?

Тритон в ответ только выматерился. Страшно выматерился. Но Ревизор не обратил на это внимание. Ему было некогда обращать внимание на такие пустяки.

— Скажи — «да».

— Что?!

— Просто — «да». Скажи просто — «да»! «Да», «да», «да»…

— Да пошел ты…

Это «да» было не то «да». Было совсем другое «да».

— Кончай ломаться! Говори!

Тритон попытался пнуть обидчика, но тот легко увернулся.

— Ты сам напросился!

Ревизор ударил упорствующего телохранителя под ребра. Ударил очень расчетливо, очень больно. Тот охнул, приподнял ноги.

— Скажи — «да».

Занес для удара кулак.

— Да!

— Так-то лучше. Повтори.

— Да!!

— Теперь без злобы, спокойней.

— Да!

— Еще.

— Да.

— Еще…

Так, теперь понятно. Надо убрать мягкость и добавить чуть-чуть хрипоты.

— Еще разок.

— Да!

— Да, — как эхо повторил Ревизор. Немножко не так.

— Да.

Не так.

— Да. Да. Да.

Теперь было похоже.

— Теперь скажи — «понял».

— Понял.

— Теперь «Закрой. Я скоро приду». Ну!

— Ты все равно отсюда не уйдешь, гнида!..

— Я просил не это. Я просил — закрой, я скоро приду!