лежали обширные мусульманские земли, куда можно было двинуться. Учитывая все эти факторы и, вне всякого сомнения, подталкиваемые христианскими нападками, они постепенно начали покидать город вскоре после его захвата христианами. К середине XII в. от мусульманского Толедо осталась только малая, беднейшая часть[795].

Реакция евреев была иной. Они не видели себя врагами христиан, а ещё меньше — Альморавидов. Не видели они на горизонте и другого места, которое могло бы предоставить им более надёжную гавань. Они чувствовали, что могут полагаться на обещания короля, за которые они платили верной службой, и знали, что ничего большего, чем эти королевские обещания, они не смогут получить нигде. Вместо того чтобы эмигрировать из Толедо, они предпочли селиться в Толедо во всё больших количествах. Вскоре начали появляться признаки того, что Толедо превращается в самый важный центр испанского еврейства[796].

Озабоченность толедских христиан таким развитием событий была весьма велика — на самом деле, они были просто взбешены. Примерно через двадцать пять лет после освобождения Толедо они нанесли серьёзный удар по еврейскому населению в надежде устрашить его настолько, чтобы оно покинуло город[797]. Но эта попытка не удалась. Как и все другие евреи в испанских христианских владениях, толедские евреи были под защитой короля, их община росла и процветала почти непрерывно вплоть до войны середины XIV в.

Речь идёт о войне между кастильским королём Педро и его единокровным братом Энрике де Трастамарой. Евреи Толедо, как мы отметили, остались до конца верными королю и заплатили за это непомерную цену. Их потери, как людские, так и материальные, были столь чудовищны, что они оказались на грани исчезновения[798]. Они с трудом оправились от этой катастрофы, но тогда вспыхнули волнения 1391 г. и почти уничтожили всю общину[799]. Многие её члены, уцелевшие от резни, искали спасения в принятии христианства, другие пошли тем же путём во время преследований 1412–1418 гг.[800] Начиная с того момента толедские евреи больше не оставались для бюргеров серьёзным источником недовольства. Теперь внимание последних было сконцентрировано на проблемах, созданных «новыми христианами». Исторические модели могут повторяться до бесконечности, но они никогда не повторяются точно, даже в общих чертах. Толедо предоставил прекрасный пример этого правила в политике, проводившейся по отношению к обращённым из иудаизма. Толедские христиане после крещений 1109 г. противились уравнению в правах новообращённых[801], и после крещений 1391 г. они продемонстрировали такое же противодействие[802]. Но несмотря на то, что в обоих случаях их реакция была идентичной, социальные и юридические результаты были разными. В первом случае толедские горожане выиграли: короли, как мы видели, уступили их требованиям[803]. Во втором случае их желание осталось неудовлетворённым: короли заняли твёрдую позицию в пользу конверсо[804], и Толедо был вынужден подчиниться правилам, распространённым на всё королевство. В результате и формально, и в значительной мере фактически права конверсо были установлены во всех гражданских сферах Толедо.

Противодействие толедских христиан равенству конверсо было таким образом придавлено и приглушено, но оно не исчезло и вовсе не уменьшилось. Напротив, гнойник разбухал, пока, наконец, не взорвался. В этот момент жители Толедо попытались сокрушить конверсо мечом и законом, и результат этой попытки был чудовищным. Его отзвуки были слышны в Испании на протяжении десяти поколений.

В движении испанских городов против конверсо Толедо являлся лидером: не только в силу традиции (возникшей с 1109 г. и вызывавшей время от времени напряжённость), но и в силу престижа Толедо и примера, который этот город подавал всей нации. Севилья и Кордова могли без труда соперничать с Толедо в ненависти к евреям и марранам. Но Толедо, крупнейший политический центр и историческая церковная столица Испании, более чутко прислушивался к проблемам короля и власти. Поэтому толедская община конверсо, особенно мощная и численно, и экономически[805], представляла проблему для своих соседей, коренных христиан. Если равные возможности становятся правилом, то их власть в Толедо, как некоторые из них боялись, могла перейти в руки конверсо. Для толедских христиан, в которых поселились эти страхи, такая мысль была почти невыносимой.

Был ли этот процесс воображаемым или нет, но многие «старые христиане» смотрели с тревогой на каждый шаг конверсо вперёд. Они видели непрерывное продвижение конверсо во всех областях гражданской власти — областях, которые «старые христиане» считали своими. — И чем больше расширялась экспансия конверсо, тем сильнее чувствовалось беспокойство и возмущение в среде «старых христиан». Они, тем не менее, боялись проявить своё негодование, потому что не только королевская администрация и высшие церковные власти внимательно следили за этим, но и городская знать, которая контролировала жизнь в Толедо, как и в других городских центрах, сдерживала эмоции населения[806]. Эти три силы — монархия, Церковь и высшая городская знать — совместными усилиями удерживали крышку над кипящим толедским социальным котлом. Но в начале 1449 г., как мы увидим, эти условия изменились: верховная церковная власть не находилась в Толедо[807], контроль высшего дворянства был удалён[808], а королевская администрация была низведена до такого уровня, что потеряла власть над городским населением. В отсутствие этих контролирующих сил крышку котла сорвало. Впервые в Испании произошёл антимарранский взрыв.

II

Знаменитый Перо Лопес де Айяла, крупный государственный деятель и канцлер королевства при трёх первых королях из династии Трастамара, принадлежал к знатной семье, правившей в Толедо. Если интересы старого Перо де Айялы были национального масштаба, то его сын, носивший то же имя, опорой своей политической силы сделал Толедо и погрузился в его проблемы и политику. В 1398 г. король назначил молодого Айялу на пост мэра Толедо (alcalde mayor), а несколько позже он получил в дополнение власть над городской крепостью и другими укреплёнными пунктами города. Возможно, что эти военные назначения, которые сделали его фактически губернатором Толедо, он получил от Фернандо де Антекера, знаменитого регента, и возможно, Айяла позже перенес свою лояльность Фернандо на его сыновей. В особенности Айяла был привязан к третьему, Энрике, самому смелому и отчаянному из них, и, по мнению Айялы, самому многообещающему политику. В любом случае, он не мог верить, что четырнадцатилетний Хуан II, коронованный в этом возрасте, сумеет удержать власть над королевством. В борьбе за власть, разгоревшейся в Кастилии вслед за смертью королевы Каталины в 1418 г., Айяла сделал свою ставку на дона Энрике[809]. Но когда борьба за власть склонилась в пользу короля, он поспешил примириться с Хуаном, или, точнее, с его фаворитом Альваро де Луной. Он не завоевал доверия