Инструкции и ситуативная информация также могут влиять на понимание текста. В эксперименте, иллюстрирующем эффект «мыльной оперы» при воспроизведении рассказов, Оуэнс, Бауэр и Блэк (Owens, Bower & Black, 1979) предлагали испытуемым прочитать рассказ о воднолыжнике и водителе его лодки. Одной половине испытуемых перед рассказом читали вводный отрывок, составленный так, чтобы склонить читателя к отождествлению себя с воднолыжником, а другой половине — отрывок, склоняющий к отождествлению себя с водителем. Тестовый рассказ был одинаков для обеих групп. После того как испытуемые обеих групп прочитывали этот рассказ, им задавали ряд вопросов. Испытуемые, склоненные к позиции воднолыжника, чаще описывали ошибки от его имени; например, когда «[лыжник]... дотянулся до ручки [буксирного троса], а она выскользнула у него из рук», то в этой неудаче обвиняли лодку, за то что она не подошла достаточно близко. Испытуемые, склоненные представлять себя в роли водителя лодки, чаще полагали, что лыжник оказался недостаточно проворен, чтобы схватить ручку. Эта тенденция приписывать вину «другому» и считать невиновным «себя» демонстрирует нам, как особенности контекста могут влиять на понимание текстового материала[77].

В часто цитируемом исследовании Р. Андерсона и Пичерта (Anderson & Pichert, 1978) испытуемых просили прочитать рассказ о доме богатой семьи с позиции ожидаемого покупателя дома и с позиции вора-взломщика. Были описаны многие детали дома и его интерьера, такие как камин, затхлый подвал, протекающая крыша, столовое серебро, коллекция монет и телевизор. И оценка важности этих элементов, и то, какие именно детали запомнились, предсказуемо зависели от точки зрения читателя: потенциальные воры концентрировались на ценной добыче, а потенциальные покупатели дома — на его состоянии. Эти эксперименты предполагают, что контекстуальная информация, активирующая конкретный тип схемы, влияет на понимание и кодирование текстового материала.

Влияние введенной схемы на воспроизведение истории было также проиллюстрировано в исследовании Маклина и Солсо (MacLin & Solso, 2000). Чтобы ввести «схему полицейского», студентов колледжа заставляли сдавать вступительный экзамен для полицейских. Ниже приведен типовой вопрос.

Патрульный полицейский получил ночью телефонную жалобу о том, что в определенном месте видели вора. Этот полицейский прибывает на место и замечает человека, который в полной мере соответствует описанию вора, данному жалобщиком. Приближаясь к этому человеку, патрульному полицейскому было бы лучшее сделать следующее:

A. Не предпринимать каких-либо мер предосторожности, так как полицейский не может знать наверняка, было ли совершено какое-либо преступление.

Б. Считать этого человека потенциально опасным преступником.

B. Считать, что этот человек, скорее всего, безопасен и всего лишь «чрезмерно любопытен».

Г. Сделать предупредительный выстрел в воздух.

После ответов на 25 подобных вопросов студентов просили прочесть историю, содержавшую 66 «идей», или отдельных понятий, некоторые из которых согласовались со схемой полицейского, а некоторые — нет. Например, предложение: «Он потянулся за другой сигаретой и обнаружил, что пачка пуста» нейтрально по отношению к схеме полицейского и вообще нейтрально для исследования, но если бы у вас были схемы, связанные с прекращением курения, или ваш бизнес был бы связан с табаком, предложение, возможно, было бы более значимым. Однако предложение: «Джей набрал на своем сотовом номер 911 и сообщил о происходящей краже, а затем вышел из грузовика и положил в карман ключи, стараясь на хлопать дверью» содержит несколько существенных идей, которые наверняка привлекут внимание полицейского или, в случае эксперимента, внимание участника, чей уровень сознания полицейского был повышен путем сдачи вступительного экзамена для полицейских. Результаты были чрезвычайно показательны: так, студенты, сдавшие экзамен для полицейских, вспоминали в два раза больше «полицейских идей», чем студенты, не сдававшие экзамен (имеющие схему полицейского вспоминали 15 идей, не имеющие — 7,88). Однако в целом воспроизведение идей было примерно равным для обеих групп. В результате краткого опыта с полицейским экзаменом, по-видимому, вводилась определенная схема, существенно влиявшая на способ, которым кодировался и вспоминался рассказ.

Способность привнесенных схем влиять на восприятие и память была также проиллюстрирована Билом и Солсо (Beal & Solso, 1996) в эксперименте, в ходе которого участники делились на тех, кому приписывались схемы медсестры, архитектора и полицейского, и на контрольную группу. В этом эксперименте испытуемые писали эссе о рабочих буднях и специальных навыках, соответствующих приписанным им схемам: медсестра могла написать, что она начинает день, собирая информацию о состоянии пациентов, раздавая лекарства, консультируясь с врачами и т. п. Затем испытуемых просили просмотреть слайды и вспомнить их содержание. Введение схемы улучшало припоминание связанных с ней вопросов.

Возможно, еще более замечательным стало открытие, что некоторые из введенных схем, например схемы полицейского и медсестры, имели тенденцию вызывать переоценку числа согласующихся со схемой деталей на изображениях. На рис. 11.3 показан довольно мрачный рисунок с обложки дешевого журнала, который предъявляли всем группам.

Рис. 11.3. Сколько пистолетов вы видите на этом мрачном рисунке с обложки дешевого журнала? Испытуемые со схемой полицейского были склонны переоценивать их количество

Испытуемые со схемой полицейского и медсестры были склонны не только сосредоточиваться на количестве пистолетов и физических повреждений, но и преувеличивать число этих деталей. Таким образом, испытуемые, очевидно, фокусировались на восприятии и запоминании связанного со схемой материала и в некоторых случаях давали завышенные оценки его значимости. В этом исследовании остался без ответа вопрос о том, действуют ли подобным образом настоящие полицейские или медсестры. Между прочим, участники эксперимента со схемой «архитектора» правильно ответили на наибольшее число вопросов (из чего следует, что архитекторы могут рассматривать изображенную сцену аналитически и искать общие темы), в то время как участники контрольной группы запоминали сцены хуже всех. По-видимому, наличие определенной точки зрения, даже искусственно введенной схемы, улучшает память на сцены и в некоторых случаях приукрашивает воспоминания.

Если бы собаки (подобно людям) имели схему, то Снупи интерпретировал бы рассказ именно так

В модели понимания, предложенной Кинчем и ван Дейком, учтены как обработка «снизу вверх», так и обработка «сверху вниз». На уровне чтения текста модель Кинча и ван Дейка опирается на извлечение из текста пропозициональной или абстрактной информации, а на уровне намерений читателя эта модель постулирует целевую схему, направляющую понимание текста субъектом.