Но с другой стороны, если бы Фазыл Мустафа не проявил бы такой воинственности, то та же самая война, которая обошлась туркам так дорого, могла бы закончиться на много лет раньше.

Вслед за смертью Фазыла Мустафа-паши наступил период неопределенности, и к началу 1692 года на военные и административные должности были назначены новые люди. Перетасовка должностных лиц отражала интенсивную борьбу за власть, которая имела место в правительственных кругах. Жертвами этой борьбы стали великий визирь Арабаджи Али-паша, имущество которого конфисковали, а его самого отправили в ссылку на Родос, а также Амджа-заде Хусейн-пашу, которого срочно направили в район пролива Дарданеллы. Теперь передовой базой австрийцев на дунайском фронте стал Петроварадин, расположенный всего в нескольких переходах от Белграда, и высшему командованию османской армии было ясно, что в настоящий момент ни о каком наступлении на север и речи быть не может и что нужно сосредоточить свои усилия на том, чтобы удержать линию фронта на Дунае. В ноябре после того, как было принято решение временно прекратить дальнейшее восстановление и укрепление крепости Белград, армия вернулась в Эдирне.

Между тем англичане и голландцы продолжали предпринимать посреднические усилия, и незадолго до того как османская армия повернула на юг, посланник Вильгельма III при дворе Габсбургов, голландец Конрад ван Хеемскерк (который временно исполнял обязанности «английского» посланника этого короля при дворе султана наряду с голландским посланником при том же дворе, Якобом Кольером), находился на пути из Вены в Белград, где он должен был передать Маврокордато австрийские мирные предложения, сделанные от имени самих австрийцев и их союзников. Обусловленные тяжелыми территориальными уступками, они оказались неприемлемыми для османской стороны, но Ван Хеемскерку было приказано продолжить свой путь в Эдирне, куда он и прибыл в начале декабря. Ему было отказано в аудиенции у великого визиря вплоть до возвращения из Англии лорда Педжета, бывшего английского посланника Вильгельма в Вене, которого теперь перевели в Порту.[41] Когда в феврале 1693 года Педжет прибыл в Эдирне, там шла яростная борьба за первенство. Шансы заключить мир еще больше уменьшились, когда стало очевидно, что язык, на котором изложены австрийские условия, полон двусмысленностей.

24 марта 1693 года, после нескольких недель пререканий между двумя посланниками, на протяжении которых то появлялась, то исчезала надежда на то, что аудиенция состоится, Педжет, Ван Хеемскерк и Кольер наконец-то предстали перед визирями султана и старшими офицерами армии. К их удивлению и раздражению, им были зачитаны предложения о мире с Австрией, которые несколькими месяцами раньше Ван Хеемскерк представил Маврокордато в Белграде (в основе этих предложений лежал принцип uti possidetis, краткая суть которого состоит в том, что каждая сторона сохраняет за собой то, что она удерживает на момент переговоров). Это театральное действо показало, что к тому времени высокопоставленные деятели Османской империи уже не думали о заключении мира. Вот что Педжет сообщил о своей встрече в Эдирне с помощником великого визиря:

Несмотря на дальнейшие усилия со стороны посланников, было ясно, что они уже сделали все возможное, чтобы удовлетворить настойчивое желание короля Вильгельма положить конец этой войне. Спор о первенстве разгорелся между Ван Хеемскерком (который вернулся домой в апреле 1694 года) и Педжетом (эти посланники представляли два разных государства, каждое из которых подчинялось одному и тому же владыке, что несомненно способствовало провалу мирных переговоров).

На протяжении зимы 1692–1693 года австрийские войска угрожали последним еще оставшимся у турок опорным пунктам в княжестве Трансильвания и поэтому боевые действия военной кампании 1693 года были сосредоточены именно на этом фронте. Когда новый велкий визирь Бозоклу Мустафа-паша повел свою армию из Эдирне и, переправившись через Дунай, вошел в Валахию, чтобы там соединиться с армией крымских татар, пришло известие о том, что крупные силы австрийцев осаждают Белград. Обсудив этот вопрос, высшее командование Османской империи решило, что армия не может одновременно защищать Трансильванию и идти на выручку осажденному Белграду. Приоритет был отдан Белграду, и войска, в том числе и татарские, снова двинулись на запад по берегу Дуная, перевозя свою артиллерию по реке. Известия о наступлении османской армии заставили австрийцев снять осаду. Плохо защищенная крепость сильно пострадала от артиллерийского обстрела, и нанесенный ущерб нужно было немедленно исправлять из опасения дальнейшего штурма. Но защитников города обнадежили татары, которые преследовали австрийскую армию, отступавшую к Петроварадину. Во время этого преследования было захвачено много трофеев и пленных. В начале сентября 1694 года османская армия, во главе которой стоял уже другой великий визирь, Сюрмели («Он с подкрашенными глазами») Али-паша, встала лагерем возле Петроварадина. Войска окапались и 22 дня осаждали эту неприступную речную крепость. Но когда Дунай вышел из берегов и затопил траншеи османской армии, от осады было решено отказаться, и войска отошли к Белграду. Борьба за эти две важные крепости зашла в тупик. По признанию летописца того времени, Дефтердара Сары Мехмеда-паши, Габсбурги, хотя и ослабли, но все еще обладали силой, с которой следовало считаться.

Султану Ахмеду II было 48 лет, когда в 1691 году он заявил о себе как о преемнике своего брата Сулеймана. Он умер 7 февраля 1695 года в Стамбуле и был погребен в усыпальнице (в которой и по сей день покоятся останки 36 членов династии), построенной его дедом, султаном Ахмедом I. Его преемник, тридцатилетний Мустафа II, который был сыном Мехмеда IV «Охотника», вел менее уединенный и более вольный образ жизни, чем два его дяди, Сулейман и Ахмед. Хотя после низвержения своего отца он провел двенадцать лет в Эдирне, это было менее тягостным заточением, чем то, которому он подвергся во дворце Топкапы. Но до этого он сопровождал своего отца во время военной кампании. Как и его предшественники, он тоже рассматривал присутствие султана во главе имперской армии как ключ к победе и в своем первом воззвании объявил, что, подобно своему предку Сулейману I, он лично возглавит свои войска во время военной кампании. Три дня его государственные деятели обсуждали вопрос и пришли к заключению, что хотя затраты, связанные с участием султана, будут высоки, оно несомненно окажет содействие перелому войны в пользу Османской империи.

Когда Мустафа II объявил, что он сам поведет армию на войну, то в отличие от скорее демонстративного воинственного пыла, который проявляли его дяди, он имел в виду именно то, что он сказал. 1 июля 1695 года он вышел из Эдирне, а 9 августа подошел к Белграду. Вместе с ним были шейх-уль-ислам Фейзулла-эфенди, который когда-то был его наставником, а вскоре после возведения Мустафы на престол снова стал главой иерархии священнослужителей, а также великий визирь Элмас («Алмаз») Мехмед-паша, который вознесся на этот высокий пост с незначительной должности, которую он занимал в архиве. В Белграде собрался военный совет, который должен был решить, возобновлять ли осаду Петроварадина или двигаться на север, в направлении Тимишоары, и попытаться отвоевать некоторые из трансильванских крепостей, расположенных на той территории, которая оказалась в руках Габсбургов. Австрийцы использовали одну из них, находившуюся к северо-востоку от Тимишоары, крепость Липова, в качестве передовой базы для нападений на этот важнейший опорный пункт Османской империи. Подкрепление и пополнение запасов гарнизона Тимишоары было предметом постоянного беспокойства командующих османскими войсками, поскольку австрийские армии то и дело приходили в этот район из своих расположенных западнее баз. В конце концов было решено, что если османские войска смогут отвоевать Липову, тогда у них в руках окажутся австрийские запасы продовольствия и снаряжения.