Султан Мустафа инкогнито осмотрел крепость Белград и ее фортификационные сооружения и счел, что их ремонт произведен лучше, чем он того ожидал. Дополнительные бастионы и увеличившийся гарнизон укрепили обороноспособность крепости перед тем, как ее покинула основная армия. Липова была успешно взята, и значительное количество хранившихся там запасов было перевезено в Тимишоару. Когда пришла зима, султан и его армия двинулись на юг, через Валахию, и переправились через Дунай в районе Никополя, где Мустафа воссоединился со своим гаремом, который отошел туда из Белграда, опасаясь нападения австрийцев. Впервые за многие годы Мустафа предпочел зимовать в Стамбуле, а не в Эдирне, поскольку он хотел поближе увидеть приготовления к военной кампании 1696 года.

Похоже, присутствие султана на фронте действительно обеспечило успех, и, по словам Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, следующий год сулил еще более крупные победы. По указанию султана Мустафы, он писал хроники событий с целью прославить правление этого монарха (сам султан высокомерно называл ее «Книгой побед»). В ней он упомянул и об удивительном открытии, которое в январе 1696 года было сделано в личной сокровищнице султана: там была обнаружена дорогостоящая сабля, а вместе с ней и бронзовая пластинка с объяснением происхождения клинка, выбитым на одной ее стороне знаками, принадлежавшими либо «сирийскому»,[42] либо ивриту, а на другой стороне арабской вязью. Согласно надписи на пластинке, эта сабля была сделана царем Давидом и именно ею он сразил Голиафа. Она побывала в руках Иисуса и в конечном счете досталась мамлюкам Египта (и как мы можем предположить, попала в Стамбул после того, как в 1516–1517 годах Селим I завоевал мамлюкские владения). Открытие этой сабли сочли промыслом Всевышнего, проявлением божественного одобрения, которое указывает на то, что султан Мустафа совершит великие деяния. Впоследствии султан дал обет носить эту саблю во время военных действий как талисман.[43]

Однако, несмотря на эту чудесную саблю, кампания 1696 года оказалась безрезультатной и неудовлетворительной. Султан Мустафа собирался направить свою армию на Белград, но известие о том, что австрийцы взяли в осаду Тимишоару, заставило его изменить свои планы и, переправившись через Дунай, двинуться на север, чтобы оказать помощь этой крепости. Во время своей третьей военной кампании, в конце 1697 года, Мустафа вышел со своей армией из Эдирне и 10 августа подошел к Белграду. Тогда возникли серьезные разногласия относительно того, какими должны быть цели данной кампании. Противостоящие группировки выдвинули свои аргументы: либо укреплять свои позиции в Трансильвании, либо двигаться вверх по Дунаю и атаковать находившийся в руках австрийцев Петроварадин. По всей вероятности, комендант крепости Тимишоара решительно поддерживал первое мнение, тогда как комендант крепости Белград, Амджазаде Хусейн-паша, приводил доводы в пользу наступления на Петроварадин. За последние годы, в ходе войны на море против Священной лиги, которая шла параллельно войне на суше, Амджазаде Хусейн одержал несколько заметных побед над венецианцами в Эгейском море, и теперь он вполне убедительно выступал против ведения боевых действий в Трансильвании. Он утверждал, что в конце лета дожди превратят болотистую почву в сплошную грязь, что затруднит перевозку артиллерийских орудий, к тому же придется построить несколько мостов. Он напомнил собранию о разгроме на реке Раба в 1664 году, когда его кузен Фазыл Ахмед-паша погиб в той сумятице, которая наступила, когда он пытался заставить свои войска форсировать эту реку. Даже если они не смогут сразу же взять Петроварадин, они сумеют его осадить, и если эта крепость не будет вырвана из рук Габсбургов, у османской армии не будет возможности совершать дальнейшие завоевания. Его советом пренебрегли, и армия двинулась в направлении Трансильвании.

Элмас Мехмед-паша предпочел идти на Тимишоару. Он не пользовался популярностью, и вызывал серьезное недоверие у Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, который в своем отчете о деяниях Мустафы II обвиняет его в том, что на протяжении предшествующих двух лет он намеренно вводил султана в заблуждение, преувеличивая численность армии, которая, по его утверждениям, составляла 104 000 бойцов, тогда как фактически количество боеспособных солдат приближалось к 50 тысячам. Поначалу казалось, что в своих суждениях Амджазаде Хусейн-паша был излишне осторожен, поскольку османская армия сумела без серьезных потерь форсировать три реки, наголову разгромить австрийские силы на реке Тиса и взять замок Титель, который они сравняли с землей, по причине невозможности оставить в нем гарнизон. Затем султан Мустафа благополучно переправился на восточный берег Тисы, с которого открывался путь на Тимишоару. Однако прежде чем за ним смогла последовать та часть его армии, которая находилась под командованием великого визиря, она подверглась атаке с тыла. Австрийские войска под командованием принца Евгения Савойского (которого часто считают величайшим генералом из всех, когда-либо служивших Габсбургам) уничтожили мост возле Сенты, которым могли воспользоваться силы великого визиря. Во время жестокой битвы был убит Элмас Мехмед и многие из самых высокопоставленных представителей военно-административного истэблишмента Османской империи. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага, который переправился через реку вместе с султаном, описал ужас, который охватил его владыку, когда тот наблюдал за происходящим с дальнего берега и еще не был осведомлен о масштабах катастрофы.

Когда султан Мустафа приказал еще оставшимся войскам защищать мост, они разбежались и попрятались в тростнике. Взяв с собой только то, что можно было перевезти налошади, султан и те немногие, кто был с ним, в том числе и его наставник шейх-уль-ислам Фейзулла-эфенди, отправились в Тимишоару, где надеялись оказаться в безопасности. Не сделав ни одной остановки на отдых, они прибыли туда через два дня. Имперский шатер был оставлен на поле битвы, но священное знамя и накидку пророка удалось сохранить. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага скорбел о том, что в ходе битвы он потерял сундук, заполненный его собственными пожитками.

Вот таким образом османская армия расплатилась за то, что не прислушалась к совету Амджазаде Хусейн-паши. Теперь его, оставшегося в тылу для защиты Белграда от нападений врага, назначили великим визирем вместо Элмаса Мехмед-паши. На фоне изменившегося международного положения битва при Сенте оказалась тем импульсом, который подтолкнул к заключению мира после четырнадцати лет войны. В 1697 году закончилась схватка между «Великим альянсом» и Францией, которая удерживала австрийские войска на западе. Теперь Австрии снова ничто не мешало бросить все свои силы против Османской империи. Мирные переговоры, которые с 1688 года, когда Зульфикар-эфенди прибыл в Вену (где он оставался четыре года и, прежде чем вернуться домой, некоторое время находился под арестом), замедлились, а потом быстро пошли на убыль, наконец-то были завершены. Это произошло, потому что члены Священной лиги, хорошо понимавшие то, что смерть испанского короля Карла II могла в любой момент снова вовлечь их в конфликт с Францией, стремились обезопасить восточные рубежи Австрии и высвободить войска Габсбургов, которые они надеялись задействовать в том случае, если война с Людовиком XIV возобновится.