— А ты ловко все устроил: меня с Ковылем под Носорога подвел, а потом сам же помог выпутаться. Чистеньким всюду хотел быть? Только так ведь не бывает. За все надо платить.

— Послушай, Стась…

— А, понимаю, тебе интересно знать, как я догадался? — качнул головой Кулик. — Только я не забыл, что с Носорогом ты был подельник. Во всей этой истории есть еще один нюансик. Ты уж извини, но на твою машину я прикрепил «маячок», и все твои уверения, что ты с ним не знаешься, полетели к черту.

— Ты меня подозреваешь, что это я отдал приказ замочить тебя? Пойми, Кулик, ты слишком крупная фигура, чтобы я единолично отдавал такие приказы. Убрать тебя решили на сходняке.

— И ты хочешь сказать, что тебе от этого ничего бы не перепало?

Губы Шебалы слегка дернулись, теперь он выглядел несколько смущенным.

— Понятно, о чем ты… Про Арбат говоришь? Это тоже не я решал, на сходе постановили, что Арбат передадут мне.

— И откуда такая немилость?

— Последние несколько месяцев ты не делал отчислений в «общак», сам знаешь, такие вещи считаются недопустимыми. Кое-кто начал говорить, что ты вообще забыл про закон, к бандитам переметнулся.

— Приговор должен вынести Носорог?

— Да.

— Я тебе даю шанс. Где мне его найти?

— Сложный вопрос, он может быть везде и одновременно нигде. Если проедешь по всем казино, наверняка его отыщешь. Есть у него такая страстишка — спускать за один вечер по пятьдесят тысяч баксов. Но советую быть осторожным, он грозился пристрелить тебя, как только увидит. Сам знаешь, если он не выполнит приказ сходняка, то уберут его самого. Ты меня не убьешь?

Кулик едва заметно улыбнулся.

— Не буду пачкаться.

Кулик посмотрел на Геннадия, застывшего в дверях манекеном. Его лицо приобрело восковой цвет, в глазах стоял откровенный страх.

— Ты же знаешь, у меня в каждом кармане по стволу.

Он сунул руку в карман и действительно извлек из него потертый револьвер.

— Возьми, — вложил он его в ладонь Геннадию, — пристрели вот этого господина. И тогда можешь валить на все четыре стороны. А если этого не сделаешь, то я убью тебя!

Геннадий непослушными руками взял револьвер и отупело, вероятно, мало что соображая, посмотрел на лежавшего Шебалу. Ему и в голову не могло прийти, что хозяином квартиры был смотрящий района. Скорее всего он не имел никакого представления о рангах.

Кулик предусмотрительно отступил к порогу. Очень удобная позиция: находишься всего в шаге от двери и в то же время расстояние достаточное, чтобы держать на прицеле обоих. Геннадий чувствовал, что ствол пистолета нацелен ему прямо под лопатку. Несмотря на доброжелательные интонации, зловещий пассажир выпустит в него пару пуль без всякого колебания.

— Я не могу, — сказал Гена, не рискуя обернуться.

— Это только кажется, — мягко убеждал Кулик, — такое упражнение я проделывал неоднократно. Не могу сказать, что подобная процедура доставляет мне удовольствие, но я встречал и таких, которым приятно палить в упор. Знаешь ли, развороченные черепа, брызжущая кровь — говорят, это возбуждает. Впрочем, тут дело вкуса. Ты можешь закрыть глаза… Считаю до трех, я не намерен ждать…

— Послушай, Кулик, — простонал Шебала, — давай договоримся. Ты же разумный человек, с понятиями…

— О понятиях заговорил, — хмыкнул Кулик, не опуская пистолета, — ты же знаешь, что я не вор. И думаешь, я не догадывался, чьих это рук дело?.. Давно хотел поговорить с тобой об этом. Да как-то все случая не было… Лежать!.. — закричал Кулик, приблизившись на шаг. — Вот так-то оно лучше будет, пресмыкающимся жил, пресмыкающимся и сдохнешь. Ведь это ты «малявы» отправил на сход. Что ты там писал? «Душой не чист»? Куда же ты меня зачислил, сучара, в крысятники, что ли?

Шебала побледнел, побелели даже его губы.

— О чем базар, Кулик?

— Ты думаешь, я не знаю, что ты Резаного грохнул, а на меня стрелки перевел? Думал, он на твое место сесть хочет. Несерьезным ты меня считал соперником, — усмехнулся Кулик. — Вот видишь, ты ошибся дважды: Резаный не хотел сесть на твое место, а я оказался не таким слабеньким, как тебе представлялось.

— Послушай, Стась, давай с тобой договоримся, я не злопамятен. У меня есть кое-какие деньжата, готов поделиться с тобой.

— Вот он кто настоящий крысятник, — процедил сквозь зубы Кулик. — И потом, ты зря со мной договариваешься, деньги у тебя наверняка где-то здесь, под рукой. Грохну тебя и заберу все. Ну что стоишь? — злобно крикнул он на остолбеневшего Геннадия. — Стреляй, пока я тебя самого не зашиб!

Ахнул выстрел. Тело Шебалы дернулось, и через секунду его ноги мелко задрожали — очищенная душа с усилием освобождалась от скверного тела.

— Ты никого не убивал? — с сомнением посмотрел Куликов на ссутулившегося водителя.

— Нет. Первый раз.

— Странно, а стрелял так, как будто всю жизнь чистильщиком работал, — не то похвалил, не то обругал Стась. — Вон какую дыру во лбу сделал. Так только киллеры стреляют. Так что с крещением тебя. Как звать-то?

— Гена.

— Все начинается с первого раза, Гена. А игрушку ты забери себе, я не жадный. Считай, что подарок. О патронах ты сам позаботишься, в обойме их больше нет, — зашагал в комнату Кулик, подставляя спину. — Правда, на этой «пушке» еще с пяток трупов висит. Но ты не переживай, если тебе не понравится мой револьвер, можешь его подбросить в любой подъезд. На тебя не подумают, а я тебя не выдам. Подельников сдавать не в моих правилах, — широко улыбнулся Куликов. — Ну чего ты стоишь, как пень! У него здесь добра на миллион баксов, поискать только нужно. Проходи, не обижу! Тебе тоже перепадет.

Геннадий на деревянных ногах прошагал в глубину комнаты и безучастно стал наблюдать за тем, как Куликов по-деловому и без лишней суеты принялся распахивать дверцы шкафов, выгребая на пол вещи. На одной из полок обнаружил жестяную коробку из-под чая. Открыл.

— Золото. Одни серьги! — изумился Кулик. — Он что, с ушей их, что ли, сдирал? Хотя такой человек, как он, мог пойти и на эдакое, ничем, сучара, не брезговал. — Стась горстями рассовывал золото по карманам. — Ты как, золотишко-то уважаешь? — очень серьезно спросил он у Геннадия, который еще не оправился от шока и безвольной куклой взирал на происходящее. — А! Вижу в глазах алчный блеск. Уважаешь, значит. А ничего тут особенного нет, дружище, золото, оно и не таким, как ты, голову способно замутить. — Куликов выбрал из коробки большие серьги с темно-зелеными изумрудами и сунул их в ладони Геннадию. — Бери, бери, не стесняйся. Заработал честно. Подруге своей подаришь или жене, кто там у тебя?

— Жена.

— Вот видишь, — обрадованно воскликнул Куликов. — Ты ведь ей сроду таких подарков не делал, она от радости, наверное, сразу тебе в прихожей отдастся. Скажу тебе откровенно, я в женщинах это особенно ценю. Признаться, обожаю в них тягу к риску. Особенно, когда это происходит где-нибудь в поезде при незапертых дверях купе, и при этом знаешь, что в любую секунду может войти проводница и предложить чаю… Я думаю, это не последние его накопления. Ну-ка, потряси тот шкафчик, — показал Куликов в самый угол, — а я в ванну загляну. Может, он где-то по углам «зеленые» попрятал.