— А чего его благодарить? — захохотали пираты. — У него работа такая. Нас, грешных, выручать, спасать, кормить, поить и прочая такая штука.

— Вот если б он сейчас доставил нам бутыль рома и пяток веселых бабенок, — засмеялся кто-то, — вот тогда другое дело. Тогда, клянемся всем святым, мы бы вознесли ему хвалу и благодарность.

Хесус поморщился, но не стал продолжать этот разговор.

Долго ли, коротко ли, но пираты обжились на бывшем «Сундуке мертвеца». Жили уже, наверное, месяца два или три. Купались, бездельничали, даже выдумали себе какую-то игру черными-белыми камешками, нечто среднее между лото и костями. Но если говорить честно, они просто жрали и дрыхли, совершенно не думая о том, что будет завтра, через месяц или через год.

Вдруг они увидели на горизонте парус.

К острову приближался небольшой корабль.

Это была богатая прогулочная яхта, на которой дочь губернатора одного из островов Карибского моря катала своих приятельниц. Капитан направил яхту к «Сундуку мертвеца», обратив внимание на дым, поднимавшийся к небу, потому что этот остров на всех картах был обозначен как необитаемый. Подплыв чуть поближе, капитан с удивлением отметил, что на этой каменистой скале вырос густой зеленый лес, над которым вьются птицы.

Увидев кораблик, пираты выстроились на берегу и стали махать шапками и куртками.

Скоро яхта бросила якорь около острова, и лодка с гребцами устремилась к берегу. Пираты представились жертвами кораблекрушения, они подробно и красочно рассказали о своих мучениях и страданиях. Разумеется, их взяли на яхту, чтобы довезти до ближайшего порта.

Ах, дорогая Далли, стоит ли тебе рассказывать, что было дальше? Наверное, ты и сама обо всем догадалась.

Попав на борт яхты, угостившись плотным обедом с вином, они связали капитана, выбросили за борт всю команду, изнасиловали всех женщин и…

— И превратили яхту в пиратский корабль? — спросила я.

— Представь себе, нет, — сказал Петер. — Представь себе, у этой истории совершенно другой конец — очень хороший и добрый.

— Неужели? — спросила я. — Что же случилось? Они взяли этих женщин в жены и основали колонию на каком-нибудь безлюдном острове? Или приплыли в Венесуэлу и стали там добропорядочными гражданами?

— Это был бы ужасный конец, — сказал Петер. — Еще хуже, чем если бы они стали пиратами. О нет! — вдруг сладострастно заулыбался он. — Конец был совсем другой: прекрасный, чудесный, добрый, замечательный конец!

У него даже руки задрожали, он сглотнул слюну и продолжал:

— Когда эти пираты, расправившись с командой, напившись вином, насладившись женщинами, в твердой уверенности, что им сам черт не брат, вышли на палубу, встали в кружок, положили друг другу руки на плечи и, приплясывая, запели «Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка рому!» — вдруг в море поднялся внезапный смерч — вертящаяся изогнутая труба из воды и ветра между небом и землей.

Смерч приблизился к яхте и непостижимым образом, не трогая ее, будто бы слизнул их всех с палубы и отнес обратно на тот каменистый остров. На тот самый «Сундук» или, точнее, «Грудь мертвеца».

Но там уже не было ни деревьев, ни ручейка, ни следов от костра.

— Черт! — заголосили пираты. — Проклятье!

— Не может быть! — закричал кто-то. — Или все это мне приснилось?

— Но не могло же всем присниться одно и то же?! — ответили другие.

Потом они немножко успокоились и стали кричать на разные голоса:

— Эй, повар! Эй, Хесус! Что у нас сегодня на ужин? Куда девался ручей? И вообще, где все деревья? Куда это мы попали?

— Вы вернулись туда, откуда пришли, — сказал Хесус. — Кстати говоря, вы так и не поблагодарили Бога ни за вино, ни за бабенок. — Он усмехнулся и добавил: — Хотя вряд ли Господь Бог принял бы ваши благодарности. Но в любом случае вы нарушили клятву. И поэтому, — продолжал он, смиренно улыбаясь, — я просто вынужден буду предать вас лютой смерти. Это не мое желание. Таков приказ моего господина.

Пираты бросились было на него, но он остановил их, простерев вперед правую руку. Они почувствовали, что наткнулись на непробиваемую, но при этом прозрачную, как стекло, стену. Они колотили ее, разбивая кулаки в кровь, пытались таранить ее плечами и лбами, грязно ругаясь и богохульствуя. Они пытались дотянуться до Хесуса, но не могли этого сделать, хотя стена эта, казалось им, была всего в дюйме от него, а может быть, даже меньше.

А дальше он казнил их страшными казнями.

Одного поднял вверх и разбил о скалы.

С другого содрал живьем кожу.

Третьего окунул в кипящее масло, котел с которым невесть как появился на острове.

Четвертого утопил в зловонной трясине, которая очутилась на месте некогда спасительного ручейка.

Пятого мановением руки разрубил пополам.

Шестого сбросил в море, где его обглодали хищные рыбы.

Седьмого он приковал к скалам, и чайки выклевали ему глаза и расклевали все его тело.

На восьмого он наслал полчище вшей, которые проникли ему в волосы и под кожу.

В девятого он влил ведро рома и заставил десятого проткнуть ему живот кинжалом — так что ром, пополам с кровью, брызнул наружу.

Увидев этот ужасный фонтан, десятый бросился бежать, но споткнулся и упал с переломанными ногами, а из земли вылезли сотни крыс и стали грызть ему конечности.

Одиннадцатого ужалили одновременно одиннадцать ядовитых змей.

Двенадцатый и тринадцатый, сойдясь в рукопашной схватке, смертельно покалечили друг друга и упали на муравьиную кучу, и тысячи мелких рыжих тварей вонзили в них свои жгучие челюсти.

А четырнадцатый лежал на земле. Четыре громадных камня придавливали ему руки и ноги, и солнце светило на него своими беспощадными лучами. Жить оставалось ему самое большое полтора часа. Это и был вожак.

— Вот такая поучительная история, — сказал Петер. — С хорошим концом!

— Не могу поверить, — сказала я. — Иисус Христос и такие, можно сказать, ветхозаветные казни. Иисус есть вечное милосердие. Ты что-то перепутал.

— Нет, это ты все перепутала! — ответил Петер, строго глядя мне прямо в глаза. — Ты забыла Символ Веры. Иисус Христос есть сын Бога, но не в человеческом смысле, а в смысле мистическом и непостижимом.

Мне вдруг показалось, что на Петере появились сутана и красная шелковая шапочка. Как будто это не студент из Белграда, не мой недавний приятель, а молодой кардинал Римской церкви.

Он говорил словно с соборной кафедры, перебирая четки и каждой бусиной отмечая каждое свое стальное слово:

— Иисус Христос есть Бог от Бога, Сущий прежде всех веков. Ты понимаешь, Адальберта? То есть Иисус Христос и есть Бог, тот самый,