затем с резким усилением в результате Великой депрессии, произошло «ослабление международных экономических отношений»[1350] с тенденцией к экономическому национализму и регионализации торговой политики.

Еще когда мы излагали гитлеровский тезис о «свертывании рынков», мы указывали на то, что пессимизм в отношении экспорта, который неизбежно должен был привести к запросу на автаркию, был тогда широко распространен в Германии. Тайхерт в связи с этим также отмечает: «„Автаркия“ и экономика больших пространств“ были популярными лозунговыми фразами, которые распространялись с помощью просто необозримого потока книг, брошюр и статей. Все эти публикации были признаками пессимистических ожиданий в государственном аппарате и в среде хозяйственной бюрократии, в научной политической экономии, публицистике и в широкой общественности в отношении будущей значимости внешней экономики и мирового экономического порядка»[1351]. Фердинанд Фрид, ярый сторонник концепции автаркии, в своей книге «Автаркия», опубликованной в 1932 г., заметил: «Едва ли найдется какой-нибудь термин, вброшенный в нынешнюю общественную дискуссию, который распалил такие страсти, как „автаркия“, и ни о каком термине сегодня не ведутся такие горячие и ожесточенные споры, как об „автаркии“»[1352]. Имела место, как писал Гёрделер, «прямо-таки демоническая тяга к автаркии»[1353].

Призыв к автаркии был тесно связан с принципиальной критикой капиталистической системы и с целью дополнения или замены этой системы государственным управлением экономикой или плановым хозяйством. Сам Фрид проводит эту связь в самом начале своей книги: «Автаркия относится к свободной торговле, как плановая экономика — к свободной рыночной экономике. Обе они не являются логическими, контрадикторными противоположностями, скорее одно является исторической заменой, органическим продолжением другого. В результате плановая экономика является „организацией“ свободной экономики, автаркия — „организацией“ свободной торговли, свободного перемещения товаров по миру». Консервативно-революционные сторонники идеи автаркии, конечно, отнюдь не требовали, как Гитлер, завоевывать новое жизненное пространство для реализации этой концепции. Фрид, например, интерпретировал запрос на автаркию как выражение «возвращения мыслями к своей земле», которое противопоставляется «старому империалистическому национализму». «Нация, которая сегодня зарождается в результате немецкой революции, обращена глубоко внутрь себя, хочет быть самодостаточной». Но в то же время это означало, что автаркия была мыслима только в общих рамках антимодернистского разворота, который включал, например, реаграризацию и отказ от потребления. Так, Фрид призвал к «возвращению в сельскую местность людских масс, вынесенных течением жизни в крупные города», он требовал «укрепления сельского хозяйства и постепенного ослабление влияния города, а точнее говоря — крупного города». Народ, писал он, борющийся за свою свободу и независимость, должен также «уметь отказываться от натурального кофе, апельсинов или от шоколада»[1354]. Зомбарт, который, как и Гитлер, выводил потребность в обеспечении автаркии или «автархии» из тенденции к свертыванию рынков, высказывался за реаграризацию: «Путь, ведущий к достижению цели большей национальной самостоятельности, четко обозначен: это путь реаграризации, которая, как представляется, также и во внутренней структуре нашей национальной экономики призвана сыграть решающую роль». Для него это конкретно означало следующее: долю сельского населения, снизившуюся в настоящее время (1932 г.) до 30 %, следовало бы повысить до уровня 1882 г. (42,5 %), что примерно соответствовало бы числу безработных в ближайшие годы[1355].

Само собой разумеется, что такие идеи были для Гитлера неприемлемы. Для его мышления, направленного на «борьбу» и «наступление», они были слишком уж оборонческими. Коль скоро было желание сформировать автаркию, не приемля при этом снижения промышленного производства, если было желание восстановить нарушенное пропорциональное соотношение сельского хозяйства и промышленности при одновременном форсированном промышленном росте, то оставался единственный путь — насильственно завоевать новое «жизненное пространство», которое затем могло бы исполнить роль сырьевой и продовольственной базы для реализации автаркии. Такая последовательность, естественно, устрашила большинство современников Гитлера, в том числе сторонников автаркии. В этом проявляется, до какой степени мировоззрение Гитлера было продуктом его времени, т. е. отражением расхожих тезисов, и в какой мере оно было самобытным продуктом именно этого человека. Не слишком оригинальными, а скорее вполне «соответствующими духу времени» были пессимизм Гитлера касательно экспорта и вытекающий из этого настоятельный запрос на автаркию. Однако радикальная последовательность, с которой он призывал к военному завоеванию нового жизненного пространства для реализации этой концепции, не считающееся ни с чем исчерпывающее, доводимое до конца продумывание суждений, которые другие не осмеливались додумать до конца, — это было характерно для Гитлера. При этом, однако, следует отметить, что настоятельный призыв овладеть новым жизненным пространством в целях обеспечения устойчивой к блокаде экономики вовсе не был какой-то совершенно новой идеей. Напротив, эта концепция была уже намечена в планах Верховного главнокомандования сухопутных войск (Людендорф) в конце Первой мировой войны. Гитлер позаимствовал этот взгляд, а также некоторые теории политэкономистов и объединил их в новую систему в рамках своего мировоззрения. Отличие от точек зрения на автаркию таких «консервативно-революционных» современников, как Фрид, заключалось у Гитлера в том, что он как раз не выдвигал концепцию реаграризации в смысле некого ущемления промышленного сектора. Скорее наоборот, жизненное пространство, которое нужно было завоевать, помимо устранения диспропорциональности сельского хозяйства и промышленности, должно было прежде всего быть источником сырья и рынком сбыта и, таким образом, средством увеличения промышленного производства.

б. Создание дополнительной сельскохозяйственной территории путем переселения крестьян

В следующих частях главы V.1 мы хотим систематизировать различные экономические функциональные предназначения, которые Гитлер придавал жизненному пространству на востоке. Начнем с наиболее известной функции — переселения крестьян.

В своей «Второй книге» Гитлер пишет: «Если прибавить еще 500 тыс. кв. км земли в Европе, то они могут обеспечить миллионам немецких крестьян новые пристанища и усадьбы, а кроме того, предоставить в распоряжение германской народной силы в случае, когда грянет время принимать решения, миллионы солдат. Единственной областью, которую в Европе можно рассматривать касательно такой земельной политики, была именно Россия. Малонаселенные западные окраины, граничащие с Германией и ранее принимавшие немецких колонизаторов в качестве людей, приносящих культуру, также принимались в расчет для новой европейской политики немецкой нации в области землепользования»[1356].

Если Гитлер хотел поселить «миллионы немецких крестьян» в жизненном пространстве на востоке, которое требовалось еще завоевать, то причина этого заключалась, по его мнению, в том, что, учитывая плодородие Украины, эти земли подходили в качестве дополнительной аграрной территории для Германии. В самой же Германии, как неоднократно подчеркивал Гитлер, наращивание сельскохозяйственного производства уже было невозможно. Благодаря искусственному удобрению почвы и ее интенсивному возделыванию границы повышения урожайности сельскохозяйственных культур давно были достигнуты или уже превышены. По этой причине Германия должна была бы оставаться высокоразвитым индустриальным центральным ядром, которое, однако, в таком случае требовалось дополнить жизненным пространством на востоке. Разумеется, что Гитлер в своих публичных выступлениях после захвата