Кто-то отыскал в задней комнате проволочную арку для цветов, мы привязали к ней воздушные шарики, и под ней нужно пройти, входя в зал. Здесь все еще темно, как в пещере; это старательно отделанная комната, обитая лакированными деревянными панелями, словно охотничий домик или таверна, где стоит застоявшийся запах прокисшего пива и сигарет, но мы все славно потрудились вчера вечером, и теперь она выглядит довольно симпатично. Пластиковые стаканчики для шампанского, наполненные мятными конфетами пастельных цветов. На отделанных фестонами салфетках золотыми буквами выведено «30 Зойла & Иносенсио». Гадаю, а имеет ли для кого значение, что на самом деле это не так. Но кто будет считать?

Мы принарядились. Мама купила себе вечернее платье в пол, и даже мальчики согласились надеть смокинги. Я же подыскала себе наряд, в котором выгляжу не слишком уж нелепо, – винтажное платье из чесучи цвета фуксии, подобное тому, какое некогда было у Мамы. Оно короткое, типа коктейльного, но я надела его с Бабулиной caramelo rebozo. Она сама предложила.

На вечеринку собрались люди из самых разных мест. Из всех районов Чикаго и его северных пригородов, из Уилметта и Уиннетки, из Ороры далеко на западе и из Гэри, штат Индиана, на востоке, из окруженного кукурузными полями Джолиета. Они прилетели или приехали на машинах из Мексики, Калифорнии, Канзаса, Филадельфии, Аризоны и Техаса. Разбросанные по миру Рейесы и Рейна и друзья Рейесов и Рейна, все они собрались сегодня, чтобы поздравить Маму и Папу, сказать ¡Caray! Ну кто бы мог подумать? Я и представить себе не могла, что это так надолго. Или поднять бокал и поблагодарить Бога за то, что Зойла Рейна и Иносенсио Рейес все еще живы, все еще причиняют беспокойство всем своим близким и их все еще беспокоят превратности жизни.

– Он так тебе и сказал? Что его подобрали на улицах Мемфиса и заставили вступить в армию? ¡Puro cuento! Он хотел вступить в армию. Уж я-то знаю. Я там был. Он сказал моему отцу: «Дядя, отвези меня в призывной пункт, я хочу стать гражданином США. Я хочу стать гражданином США».

Так и сказал. Но это было вовсе не в Мемфисе. А в Чикаго…

– Когда я была маленькой, то танцевала с твоим отцом. Я считала его красивым, красивым, красивым. Он был как Педро Инфанте, только худым…

– Наша собака ест их, но только с маслом. Если вы дадите ей tortilla, не положив на нее масла, она даже не взглянет…

– ¿Qué tienes? ¿Sueño или сон?

– И по чьей вине кресло не было доставлено вовремя? Думаю, ты винишь в этом меня.

– Ты не можешь перестать говорить о работе? У нас же праздник. Забудь о кресле.

– Забудь? Это ты пообещал миссис Гарза, что оно будет у нее сегодня!

– И ты поверила ей? Она была за ним замужем, боже ты мой! Послушай, мне претит плохо говорить о своей сестре, но твоя Бледнолицая Тетушка ни за что не скажет правды! А мне положено знать, я ее брат. Она не была замужем. Просто любит все приукрашивать.

– Говорят, он даже сделал диван для Белого дома.

– ¡A poco!

– Так говорят. Похоже на ложь, но это правда. Белый дом. Представь только!

– Все, что ему надо, так это еда, которую так lata приготовить. Особенно этот чертов mancha manteles mole, который действительно оставляет на скатертях такие пятна, что их очень трудно отстирать даже с «Тайдом».

– Знаешь, как говорится? Правда – дитя Бога… Так говорят. Именно так. Правда – дочь Бога, а ложь – дьявола. А правда на моей стороне, да, так оно и есть. Ты веришь мне?

– Я не строил ей ojitos[545]… Я просто был вежлив с ней.

– Лжец! Я видела своими глазами! Думаешь, после двадцати пяти лет замужества я не знаю, за кем я замужем?

– ¡Ay caray! Ну почему ты так жестока ко мне? Любишь заставлять меня страдать! Почему ты унижаешь меня?

– Нет, ты не прав, друг мой. Это ТЫ вечно унижаешь МЕНЯ!

– Истинная правда. Когда он был молодым, его отец застрелил слона, слона, который взбесился на съемочной площадке, где они работали. Это был цирковой слон. Так рассказывают, а я не знаю, не видел. И он говорит, когда… Ах нет, не так. Он этого не говорил.

– Тело как у Марии Виктории, помнишь ее?

– А затем мы шли на площадь Гарибальди, чтобы замутить с gringas, заказать бакарди карта бланка или бренди. И всю ночь танцевали danzón[546] и буги-вуги в салоне «Мехико».

– Его мать была из тех женщин, что не сядут на стул, не протерев его.

– Если ты действительно хочешь поесть настоящей юкатанской еды в Мехико, то отправляйся в El Habanero в colonia Nápoles на Алабама, 54, на углу с Небраска.

– Правда? Ты больше всех любишь меня?

– Я читала, Бастер Китон наполнил свой бассейн шампанским. Можешь в такое поверить? И пузырьки щекотали подошвы ног его гостей. Я читала об этом в одной книге, когда жила в Мексике.

– В мое время были «паккарды», «линкольны», «кадиллаки».

– Yo nunca quise a mi marido. Mi familia era de mejor categoría, pero como no tuve recursos…[547]

– И я ужасно плакала до тех пор, пока меня не постригли за пять долларов в колледже красоты.

– Целый мешок! Он съел это все, и, знаешь, светящаяся еда не может пойти тебе на пользу.

– Это твои зубы стали больше или ты похудела?

– Она – вылитый отец, правда? Когда я увидела ее, то передо мной словно предстал Иносенсио.

– ¿Y tú – quién eres?

– Soy una niña[548].

– Ты помнишь, как Дедуля сердился на нас, когда мы ели рис, перемешанный с бобами? Помнишь?

– Нет, не помню.

– А, ты вообще ничего не помнишь. Помнишь, как он выстраивал нас, чтобы произвести смотр своих войск? Это-то ты должен помнить.

– Не-а.

– Никому не говори, но ты – моя любимица.

– Она самая красивая из всех сестер, но она родилась немного умственно отсталой. Вот почему отец любил ее больше всех. Иногда она приходила в такое волнение, что маме приходилось окатывать ее водой.

– «Пиллсбери» или «Дункан Хайнс»?

– No le hace. Lo que sea[549]. То, что дешевле. И то, и другое вкусно.