принадлежности, национальности, личного опыта и политических взглядов. Отдельные группы населения могли надеяться на поражение СССР или даже ждать прихода немцев, но свидетельств об организованном саботаже в тылу мало. Рабочие и другие группы, выигравшие от революции, проявляли, как правило, бо́льшую преданность советской власти. Среди раскулаченных крестьян чаще встречались те, кто затаил на нее обиду. Но и крестьян массово мобилизовали в армию и на оплачиваемую работу, на предприятиях им открывались новые перспективы и новый опыт. Крестьянство и рабочий класс – две наиболее многочисленные группы советского общества – претерпели изменения за годы войны. Представители всех социальных групп и народов, пострадавших в годы Большого террора (1935–1939), пытались примирить озлобление на государство с поддержкой воюющей страны. Некоторые откровенно надеялись на падение советской власти, и даже убежденные коммунисты, такие как Ольга Берггольц, переживали внутренний конфликт. Из отчетов о немцах Поволжья известно, что среди ссыльных оказались как преданные коммунисты – возмущенные депортацией целой общины, – так и те, кто демонстрировал антисемитизм, враждебное отношение к советской власти и надежду на победу Германии. И все же подавляющее большинство советских граждан делали все для помощи фронту и изо дня в день стойко переносили лишения, которые в другой политической обстановке могли бы привести к краху или беспорядкам.

Поддерживая страну в войне, обычные люди руководствовались разными мотивами: родные на фронте, отвращение к оккупации и жестокости фашистов, советский или национальный патриотизм, гордость за социализм. В конце концов, с момента революции прошло всего двадцать пять лет, и для многих она оставалась частью непосредственного опыта. Юные солдаты выросли на героических рассказах о Гражданской войне – о том, как Сталин и красноармейцы защищали ту же территорию, за которую они сражаются теперь под Сталинградом[1250]. Главное, что вновь и вновь подтверждают сведения, полученные из писем, дискуссий и исследований: обычные люди не скупились на жертвы, которых от них ждали. В коллективном письме рабочих оборонного завода в Свердловской области говорилось:

Наш народ очень любит свою родину и ради ее идет на все лишения и жертвы, терпеливо переносит все лишения и тяжести войны… Но обидно и больно осознавать то, что кто трудится, кто защищает свою родину, а многие из руководителей попримазались, как говорится, на теплых местах и занимаются хищением продуктов и обманом даже государства[1251].

Они просили только одного – чтобы жертвы или лишения были общими.

Глава 10

«Кирпичная пыль и зола»: освобождение и восстановление

Как всем известно, в 1943 г. Красная Армия шла семимильными шагами.

Председатель Днепропетровского обкома партии после освобождения

Но дело в том, что наши трудящиеся совершенно не обуты.

Активист из профсоюза работников общественного питания о восстановлении Воронежа, 1944 год[1252]

Прокладывая путь обратно на запад, Красная армия шла по разоренной земле. Заставляют содрогнуться слова Александра Верта: «Почти каждый освобожденный город и деревня в России, Белоруссии или в Украине являли собой нечто ужасное»[1253]. Поэт Александр Твардовский, побывавший в родном Смоленске после его освобождения в сентябре 1943 года, описал зловещее запустение города в стихотворении «В Смоленске»:

Два только года – или двести

Жестоких нищих лет прошло,

Но то, что есть на этом месте, —

Ни город это, ни село.

Пустырь угрюмый и безводный,

Где у развалин ветер злой

В глаза швыряется холодной

Кирпичной пылью и золой[1254].

Ил. 18. Улица в Сталинграде: видны руины жилого дома, главного почтамта и детского театра. Публикуется с разрешения ГАРФ.

Немцы намеренно оставляли после себя «зоны пустыни»: освобожденные города представляли собой руины. Электростанции оказались выведены из строя, не было электричества, отопления, воды. Перестал ходить транспорт: разбомбленные железные дороги превратились в груды покореженного металла, автомашины были уничтожены. От общественных учреждений и учреждений культуры ничего не осталось, а колхозы разграбили, систематически отнимая у них технику, скот и зерно. Главная задача заключалась в том, чтобы приютить выжившее население и предотвратить вспышки эпидемий. В украинских городах была разрушена треть жилищного фонда, а уцелевшие дома были едва ли пригодны для жизни. Количество лошадей, грузовых и мусороуборочных машин, требующихся, чтобы вывезти мусор и отходы человеческой жизнедеятельности, резко сократилось и теперь составляло лишь малую долю довоенного количества. Бани, крайне необходимые, чтобы предотвратить распространение сыпного тифа и других заболеваний, тоже серьезно пострадали. Их и до войны было недостаточно, но теперь их вместимость снизилась более чем на 85 %[1255].

Ил. 19. Зверства, совершенные немцами по отношению к евреям в Белоруссии. Публикуется с разрешения ГАРФ.

Однако самым страшным следствием германской политики стало истребление населения. В одной только Белоруссии немцы сожгли дотла 9200 деревень; люди сгорели заживо в сараях и церквях. Убитые евреи и миллионы других мирных жителей, обвиненных в помощи партизанам или симпатиях к советской власти, лежали на дне больших и малых расстрельных ям, выкопанных рядом с каждым городом и деревней. На пустынных городских площадях стояли виселицы с трупами, в тюрьмах были свалены тела убитых. Более четырех миллионов человек угнали на работу в Германию. Рабочий писал: «22 месяца фашистские захватчики грабили, жгли и разрушали наш Харьков. Уничтожали население в душегубках и застенках, угоняли в Германию на каторгу. Немецкие изверги сожгли и взорвали лучшие здания… Взорвали и сожгли заводы»[1256].

Перед партийными активистами, шедшими вслед за Красной армией, стояла трудная задача: вернуть уцелевшее население в общественную жизнь и заново отстроить экономику. Между выжившими бушевали кровавые политические распри и ненависть. На границах Западной Украины и Белоруссии, а также в Прибалтике действовали националистические партизанские отряды, в 1941 году приветствовавшие приход немцев и надеявшихся уничтожить советскую власть. Они активно сотрудничали с фашистами, работали в охране в концлагерях и в местной полиции, сами участвовали в убийстве своих соседей: партизан, коммунистов, сторонников советской власти и евреев[1257]. Коллаборанты получали щедрое вознаграждение: продукты, деньги и имущество своих жертв. Другие выжившие либо выполняли для немцев черную работу и работали на заводе, либо жили впроголодь, меняя старую домашнюю утварь на те крохи, какие можно было раздобыть на обнищавших местных рынках. Сотрудники НКВД, следовавшие за Красной армией, проводили так называемую фильтрацию, направленную на выявление и преследование наиболее активных коллаборантов. Партия и профсоюзы, со своей стороны,