Рон удивился тому, насколько слабые у него руки – почему он не играл в сквош, когда Мэгги предлагала, почему его мышцы такие дряблые? Если он отвлечется, этот человек его убьет.

Вдруг через западное окно хлынул свет, такой яркий, словно солнце решило встать в полночь. Сразу за этим послышались разрозненные крики. В воздух взвилось пламя, по сравнению с которым мерк костер на ступенях алтаря. Посыпалось мутное стекло.

На мгновение Деклан забыл о своей жертве, и Рон перешел в наступление. Он отпихнул противника за подбородок и, просунув под него ногу, с силой пнул его в живот. Враг откатился, и Рону удалось его оседлать: удерживая его одной рукой за волосы, он молотил кулаком по лицу психа до тех пор, пока не превратил его в месиво. Ему было недостаточно того, что у ублюдка пошла носом кровь, что с хрустом треснула переносица: Рон бил и бил, пока не закровоточил кулак. И лишь тогда позволил Деклану шлепнуться на пол.

Снаружи пылал Зил.

Мозготряс устраивал пожары и раньше, много пожаров. Но о бензине он узнал недавно и еще не приноровился к нему. Учеба шла бодро. Суть сводилась к тому, чтобы пробить коробку на колесах, это несложно. Вскрыть ей бок, дать вытечь крови, от которой начинала болеть голова. Коробки были легкой добычей, они стояли строем на мостовой, словно волы на заклание. Он бродил между ними, опьяненный смертью, поливал их кровью Шоссе и поджигал ее. Потоки живого огня лились в сады, через пороги. Вспыхивала солома, занимались домики с деревянными балками. За считанные минуты Зил загорелся целиком.

В церкви Святого Петра Рон стянул с алтаря грязное покрывало, стараясь не думать о Мэгги и Дэбби. Разумеется, полицейские уведут их в безопасное место. Сначала нужно решить насущные вопросы.

Под покрывалом оказалась большая коробка с грубой резьбой по передней панели. Он не обратил на резьбу внимания – были вещи поважнее. Снаружи гуляло на свободе чудовище. Он слышал его победный рык и чувствовал, что хочет, да, хочет выйти к нему. Убить его или умереть самому. Но для начала разобраться с коробкой. В ней, без сомнения, была какая-то сила: сила, от которой даже сейчас вставали дыбом волосы на затылке, от которой ныл член, до боли налившийся кровью. Он весь горел от возбуждения, его переполняло ликование, словно от любви. Он жадно прильнул к коробке ладонями, и по рукам пробежало выжигающее все на своем пути электричество. Боль была так сильна, что он упал и на миг засомневался, не потеряет ли сознание – но через несколько секунд она стихла. Он огляделся в поисках инструмента, которым сможет открыть коробку, не прикасаясь к ней.

В отчаянии Рон обернул ладонь куском алтарного покрывала и выудил из костра один из латунных подсвечников. Ткань задымилась – жар подбирался к его коже. Он отступил от алтаря и начал бить по дереву, как сумасшедший, пока не полетели щепки. Его руки уже онемели: если нагревшийся подсвечник и обжигал ему пальцы, он этого не чувствовал. Да и какая теперь разница? Он нашел оружие: оно было в нескольких дюймах, надо лишь добраться до него, овладеть им. Его член подергивался, яйца покалывало.

«Иди ко мне, – внезапно для себя подумал он, – ну давай, давай же. Иди ко мне. Иди ко мне». – Словно хотел сжать это сокровище в объятиях, словно это была девушка, которую он хотел до звона в яйцах и которую пытался заманить в свою постель.

– Иди ко мне, иди ко мне…

Деревянная панель треснула. Уже задыхаясь, он ножками подсвечника приподнял и отбросил крупные куски древесины. Алтарь был полым, как он и думал. И пустым.

Пустым.

Если не считать каменного шара размером с небольшой футбольный мяч. И это его награда? Она выглядела до смешного невзрачно – и все же воздух вокруг гудел от напряжения, его кровь все еще кипела. Он просунул в проделанную дыру руку и достал реликвию.

Снаружи веселился Мозготряс.

Рон взвешивал в онемевшей руке камень, и у него перед глазами мелькали события. Труп с горящими ногами. Пылающая коляска. Бегущая по улице собака, превратившаяся в огненный шар. Это все ждало его снаружи.

И на виновника всего этого он шел с камнем.

Он верил в Бога всего полдня, и его уже обосрали. У него в руках был обычный камень – просто ебучий камень. Он снова и снова вертел его в руке, пытаясь разобраться в его вогнутостях и выпуклостях. Возможно, он был частью чего-то, и ему не хватало главного звена?

В другом конце церкви послышался шум: грохот, крики, гудение пламени за дверью.

Окруженные клубами дыма, внутрь с воплями ввалились двое.

– Он сожжет деревню, – услышал Рон знакомый голос. Тряпка-полицейский, не веривший в ад: он старался держать себя в руках, вероятно, ради своей спутницы, миссис Блаттер из отеля. Ночная рубашка, в которой она выскочила на улицу, была изорвана. Через ткань виднелись груди – они дрожали каждый раз, когда она всхлипывала; кажется, она не замечала того, что стоит голышом, не замечала даже того, где находится.

– Господь наш милосердный, помилуй нас, – произнес Айвенго.

– Нет здесь вашего сраного Господа, – послышался голос Деклана. Он, покачиваясь, поднялся перед вошедшими. Рон не видел его лица, но знал, что оно стало практически неузнаваемым. Когда он похромал к двери, миссис Блаттер отшатнулась от него и побежала к алтарю. Здесь она вышла замуж, на том самом месте, где он развел костер.

Рон зачарованно пялился на ее тело.

Она была весьма полной, ее грудь обвисла, а живот нависал над пахом настолько, что вряд ли она за ним что-то видела. Но именно под ним скрывалось то, от чего подергивался его член, от чего шла кругом голова…

У него в руке был ее образ. Боже, да, он держал ее в руке, она была живой копией того, что лежало у него в ладони. Женщина. Он держал каменную статуэтку женщины, Венеры, еще ужаснее миссис Блаттер, с ребенком в раздувшемся чреве, огромными сиськами, с широко раскрытой огромной вагиной от пупка. Все это время они склоняли головы перед скрытой за крестом и покрывалом богиней.

Рон отошел от алтаря и побежал по нефу, растолкав миссис Блаттер, полицейского и психа.

– Не выходите, – сказал Айвенго. – Оно прямо у дверей.

Рон крепко сжимал Венеру, чувствуя под пальцами ее успокаивающую тяжесть. Позади верещал, предупреждая господина об опасности, его слуга. Да, ему явно грозила опасность.

Рон пнул дверь, и она распахнулась. Везде бушевало пламя. Пылающая коляска, труп с горящими ногами (начальник почтового отделения), несущаяся прочь объятая огнем собака. И, разумеется, силуэт Мозготряса на фоне многочисленных пожаров. Он оглянулся, может быть, услышав предупредительные вопли своего слуги, но, скорее всего, подумал Рон, осознав, что женщину нашли.

– Сюда! – заорал Рон. – Я здесь! Здесь!

Теперь тварь шла на него – уверенным шагом победителя, невероятно близкого к тому, чтобы одержать полную, сокрушительную победу. Рона обуяли сомнения. Почему чудовище так уверенно идет ему навстречу, совсем, кажется, не заботясь об оружии у него в руках?