Наброски маслом для глазурованного фаянса – тарелки и кувшин. Ок. 1916. 31×17,8 см. Частное собрание

Что касается крестного Коко, Андре, его больше беспокоило поведение юноши. В декабре 1916 года, приехав к Ренуару в Кань погостить, Андре высказал свои тревоги в письме к Жоржу Дюран-Рюэлю: «Не знаю, хватит ли у нас (со мной жена) мужества остаться надолго. Юный Коко ведет себя совершенно безобразно, а мы выглядим его сообщниками, потому что не решаемся предупредить Ренуара об опасностях такого воспитания. С другой стороны, жестоко было бы волновать несчастного, когда его дни сочтены»[1607]. Через несколько дней Андре снова пишет Жоржу Дюран-Рюэлю: «Лично меня крайне тревожит то, что происходит вокруг этого бедняги Ренуара. Мы не знаем, оставаться нам или нет. Тут очень неспокойно. Не уверен, что долго тут выдержу»[1608]. Но, понимая, что Коко слишком зарвался, Андре, как и Мелина, не нашел в себе сил поговорить начистоту с Ренуаром. С одной стороны, он боялся, что художник в любой момент может умереть, а с другой – всегда тушевался в присутствии своего знаменитого друга. Да, Андре беспокоило запущенное воспитание Коко, однако своим обязанностям крестника Коко он предпочел дружескую верность Ренуару и так и не обсудил с ним проблему.

Андре и Малек считали себя не вправе огорчать Ренуара еще и потому, что в тяжелые военные годы он взял их к себе в дом. Ренуар, который считался национальным достоянием как «величайший из ныне живущих живописцев»[1609], меньше других страдал от скудости военных лет и предоставил супругам Андре кров и еду. В ноябре 1916 года Андре объяснял Дюран-Рюэлю: «Мы едем в Кань к Ренуару, который любезно предложил нам свое гостеприимство. Помимо того что нам очень приятно его общество, он выручил меня в трудный момент. В Лодане нет ни дров, ни угля, да и света почти нет! Можете себе представить, каким угнетенным я ощущаю себя в этих условиях»[1610]. Ренуар в свою очередь чувствовал себя гораздо лучше в компании друзей – в том же письме, где речь идет о проблемах с Коко, Андре пишет Жоржу Дюран-Рюэлю: «Я провел с Ренуаром около двух недель. Когда я приехал, он болел гриппом, лежал в постели в очень мрачном настроении. Однако он быстро поправился и через 2 или 3 дня после моего приезда уже спустился вниз и приступил к работе. Пишет он совершенно великолепно»[1611]. Ренуар, в свою очередь, сообщает Жоржу в январе 1917-го: «Здесь Андре с женой, у меня приятная компания»[1612]. (Как раз в это время Ренуар посоветовал Андре принять должность музейного хранителя в Баньоль-сюр-Сезе[1613].) Проведя у Ренуара три месяца, супруги Андре уехали из Коллет в начале марта[1614]. Через три месяца Андре снова приехал в Кань и провел с Ренуаром еще четыре дня[1615].

Будучи благодарным клиентом Дюран-Рюэлей, Андре опасался, что Ренуар с большей, чем раньше, легкостью поддастся на посулы других агентов, – в июне 1917 года он пишет Жоржу Дюран-Рюэлю: «Бедняга Ренуар настолько слаб, что, как я вам уже говорил, не способен противостоять даже малейшему нажиму со стороны тех, кто его окружает, иными словами, тех, кто будет у него брать, а потом брать снова, день за днем. Этой зимой я несколько раз наблюдал это своими глазами»[1616]. Вряд ли бы Ренуару понравился намек на то, что духом он слаб так же, как и телом, однако он, скорее всего, так и не узнал о тревогах Андре, который неизменно относился к старшему товарищу с любовью и уважением.

Андре демонстрировал свою преданность Ренуару, проводя с ним время, а также регулярно создавая его живописные и графические портреты[1617]. Кроме того, молодой художник начал работать над книгой о Ренуаре, куда вошла большая статья, а также репродукции 35 работ, которые Ренуар хранил у себя в мастерской. Андре пишет Дюран-Рюэлю: «Я закончил короткое предисловие о Ренуаре, про которое Вам говорил. Прочитал Ренуару, он, кажется, очень тронут»[1618]. В мае 1919 года книга Андре была опубликована в издательстве Кресса в серии «Современные тетради». Просмотрев ее, довольный Ренуар написал: «Дорогой друг, прочитав Ваше предисловие, увидел в нем только одно: оно проникнуто не только дружбой, но и любовью. Никто больше не стал бы обо мне так писать. Вы видите меня в розово-золотом свете, но уж таков Ваш взгляд. Не мне жаловаться на то, что невеста слишком красива. Ренуар»[1619].

Ренуару повезло, что у него были молодые крепкие друзья, вроде Андре, поскольку те его приятели-импрессионисты, кто еще был жив, успели состариться. Дега скончался 30 сентября 1917 года в возрасте 73 лет. В последние годы он полностью ослеп и работать не мог. Ренуар выразил свои чувства по этому поводу в письме к их общему агенту Дюран-Рюэлю: «Получил письмо и телеграмму с сообщением о смерти Дега. Это облегчение и для него, и для тех, кто был с ним рядом. Любая смерть лучше такой жизни»[1620]. Смерть Дега особенно опечалила Кассатт – они были близкими друзьями. Она и сама страдала от катаракты – не могла нормально работать, о чем писала Дюран-Рюэлю в феврале 1918 года. Раньше они с Ренуаром не были особенно близкими друзьями, а теперь, поселившись неподалеку друг от друга на юге Франции, регулярно общались. В том же письме к Дюран-Рюэлю Кассатт пишет, что хотела бы навестить Ренуара, но ей не на чем к нему доехать[1621]. Через полгода, в августе, семидесятисемилетний Ренуар и семидесятичетырехлетняя Кассатт наконец-то смогли повидаться. В письме к Луизине Хейвемейер Кассатт жалуется на то, какой подавленной она себя чувствует из-за подступающей слепоты. После удаления первой катаракты она ослепла на один глаз и теперь очень боялась второй «операции, которая может закончиться так же безуспешно, как и первая». В том же письме Кассатт расстроенно пишет: «Ренуар говорит, что лучшая смерть – это смерть солдата. Почему не отправить всех нас, старых и ни на что не годных, на фронт? Смерть – избавление»[1622]. Кассатт мучилась из-за того, что не могла больше работать. Ренуару в этом смысле повезло – он продолжал заниматься творчеством, а также совместной работой с Гино над скульптурами и с сыновьями – над керамикой.