Они подошли к участку. У дома стоял полицейскиймикроавтобус, полицейский в форме курил, сидя боком на сиденье, другой, вштатском, нахмуренный и злой, писал что-то, примостив папку на колене. ДокторДанвуди сидел на крыльце и прихлебывал кофе из широкогорлого, разрисованногопингвинами термоса. И никого больше, только тишина.

Агент мягко подтолкнул Савина к двери. Никто не сделалпопытки воспрепятствовать, значит, так и нужно было, и Савину на секундупоказалось, что это неправда, что смерти нет, сейчас все расхохочутся,распахнется дверь и выйдет Роб Лесли, веселый и совершенно живой.

Но он не вышел, потому что вокруг была реальность и ушедшиенавсегда возвращаются лишь в сказках. «Я был несправедлив к нему», –подумал Савин, но агент уже открыл перед ним дверь.

Лесли сидел за столом, уронив голову на руки. Пистолет изруки у него уже вынули. Агент молча показал на три письма в запечатанныхконвертах с грифом полицейского управления – один был адресован в Эдинбург,начальству, второй тоже в Эдинбург, женщине, на третьем было написано просто: «К.Савину, здесь».

Савин рванул конверт, оторвав большой кусок, запустил тудапальцы и вытащил узкий, сложенный вдвое листок. Агент деликатно приблизился, ноСавин невежливо отодвинул его локтем.

«Прости, не могу иначе. Передаю эстафету».

И ничего больше, только это.

Савин щелкнул зажигалкой. Клочки бумаги неярко горели вбольшой глиняной пепельнице, и на щеке Лесли шевелилась тень его спутавшихсяволос. Посапывал за спиной агент, слышно было, как в машине трещит рация иполицейский громко отвечает далекому голосу, что они сейчас закончат. Савинподумал; нужно сказать что-то, что-то сделать – что? Бумага догорела, осталисьневесомые черные чешуйки пепла.

Он повернулся, медленно вышел на крыльцо, в прохладныйшотландский день.

– Хотите кофе? – спросил доктор Данвуди. – Сромом и по особому рецепту.

Савин присел рядом с ним на крыльцо, без особой охотыотхлебнул обжигающей смеси.

– Он звонил в Дублин? Или хотя бы своему начальству вЭдинбург?

– Не знаю, – сказал Савин.

– Плохо, если нет, – доктор выругался вполголоса. –Под утро какая-то сволочь подожгла больницу. Полыхнуло на совесть, –видимо, они воспользовались чем-то посерьезнее канистры с бензином. Всесгорело, один пепел остался, у нас опять ничего нет, так что никакихдоказательств…

Грохнуло совсем рядом, раскатисто, страшно, они физическиощутили, как шатнула старые дома не нашедшая на узкой улице выхода взрывнаяволна, вышибла стекла, расплескала огонь по стенам. Клубок дымного пламенивзлетел неподалеку над острыми крышами, и Савин, чуя сердцем беду, прыгнулвслед за доктором в зарычавшую мотором машину – вряд ли полицейскийотреагировал так быстро, скорее всего он включил зажигание машинально, отнеожиданности.

На том месте, где стоял «гарольд» Савина, пылали вздыбленныелохмотья железа, сохранившие очень отдаленное сходство с машиной. Дымилисьстены отеля и дома напротив, аккуратные газончики засыпаны битым стеклом.Примчавшаяся с похвальной оперативностью небольшая пожарная машина поливалапламя пухлой струёй белой пены. Сбегались люди, Савина толкали, а он стоял какстолб. Он должен был в момент взрыва оказаться там, внутри. Телеграмма, судя повсему, настоящая, но люди Геспера наверняка нашли способ с ней ознакомиться, иона прекрасно вписалась в их не такой уж замысловатый план – «гарольд» должен былвзорваться на автостраде на полпути между городком и Монгеруэллом, над одним измногочисленных обрывов, пылающим комком сорваться в море, ищите следы и уликихоть до скончания времен…

Толпа понемногу разбухала. Савин выбрался из нее, подошел кмикроавтобусу.

– Ну, я пошел, – сказал он сидевшему там докторуДанвуди (оба полицейских стояли в толпе). Подумав, спокойно снял с крючка надводительским местом кобуру и без угрызения совести переправил в карманполицейский пистолет и запасную обойму.

– Хотите сыграть в шерифа-одиночку?

– Ничего подобного, – сказал Савин. – Вы жепрактически все знаете. Поймите меня правильно. Ведь нельзя иначе. Какпо-вашему, удастся мне или вам уговорить здешнюю полицию немедленно устроитьзасаду там, на берегу?

– Сомнительно, – покачал головой доктор посленедолгого раздумья. – Вы думаете, что «те» попытаются уйти?

– Коли уж они занялись поджогами и взрывами… Их нужнопоймать за руку на горячем. Отправляйтесь немедленно в Монгеруэлл к инспекторуСтайну. Вы все знаете, кое-что видели сами, постарайтесь убедить их немедленновыслать опергруппу. У них, в Монгеруэлле, есть вертолеты…

– Хорошо, – сказал Данвуди. – Сматывайтесьпобыстрее, сейчас вернутся полицейские. Желаю удачи. Я сделаю все, чтобы…

При одном взгляде на него становилось спокойнее – такиеосновательные громадины не подводят.

– Полите вы… к лепреконам, – традиционно ругнулсяСавин, пробрался сквозь толпу к переулку, нырнул туда и деловой рысцойнаправился к дому чудака местного значения мистера Брайди. При нем были два пистолета,двадцать один патрон, немного сигарет, зажигалка и монета, которой неполагалось быть, а она тем не менее нахально существовала. Вопреки устойчивымштампам, он не чувствовал отчужденности от всех других людей и дел – простосложилось так, что один из каверзных участков полосы препятствий предстоялопреодолеть в одиночку. И только. Такая уж подвернулась полоса…

Теперь ясно, почему один за другим лопались мыльнымипузырями проекты межзвездных кораблей – потому что никаких межзвездных кораблейне было и не будет. Возможно, межпланетные и останутся – оставили же себе людивелосипеды, даже изобретя более скоростные виды транспорта, – номежзвездных кораблей не будет. К далеким планетам ведут другие пути – никакихкораблей, никаких стальных скорлупок, только туннели в том самом пресловутомподпространстве, которое фантасты открыли лет сто назад и которое стало наконецреальностью. Просто туман. Просто ночь. И еще что-то, чем в конце концовнаучатся управлять, и это будет долгожданная дорога к самым далеким звездам…

Он позвонил. Подождал, снова нажал кнопку, и еще раз. Слышнобыло, как в глубине дома мелодично тренькает звонок. Никакой реакции. Савинопустил глаза – Дверь была приоткрыта, всего на несколько сантиметров. В такихгородишках почти никто не запирает двери уходя, но он вспомнил, что дверьзакрывается довольно плотно, а экс-географ, как большинство стариков,педантичен в мелочах.

Савин скользнул в прихожую.

– Мистер Брайдй! – негромко позвал он. –Мистер Брайди!

Ноздри защекотал неприятный шершавый запах горелого –бумага, пластик, что-то еще. Савин рванул дверь.

Мистер Брайди, несчастный жюльверновский дирижер, сидел всвоем любимом кресле и строго и серьезно смотрел сквозь Савина куда-то вдаль, вте манящие края, где плавают зачарованные корветы, звенят толедские клинки идревние, как Мафусаил, попугаи хрипло орут давно забытые самими флибустьерамиругательства. Крови не было. Маслянисто поблескивала затейливая золоченаярукоятка всаженного в сердце кинжала. В камине огромная куча серо-черногопепла, а полки, где хранилась картотека, пусты…