— Жаркое будет дело! — говорили в отряде.

— Да, без боя китайцы Ян-Цун не сдадут...

— А овладеть им нужно... во что бы то ни стало. Это же ключ к Тянь-Цзиню и Пекину.

— Возьмём... Индусы, японцы да европейцы там уже.

— Ах, что в них во всех толку! Полковник Модль с двумя ротами 2-го полка пошёл к железнодорожному мосту... вот залог успеха.

Так и было, европейцы ещё не успели занять позиции, а полковник Модль со своими молодцами выбил китайцев из двух пригородных деревень и занял мост через Пей-хо.

Около полудня собрались против Ян-Цуна все союзные силы и стали в боевую позицию. Левый фланг заняли русские, справа стала американская полевая артиллерия, в середине — индийские стрелки. Впереди всех в камышах засели роты 2-го полка и без устали обстреливали китайцев.

Генерал Леневич выехал на передовую позицию. Место было очень опасное. Китайцы словно внимания не хотели обращать на европейцев и весь огонь направили на русских. Пули, как град, шлёпались здесь. Гранаты то и дело рвались с громом и шипением, но русский генерал оставался под огнём до тех пор, пока не изучил положение стороны.

— Второй батарее занять позиции у железнодорожного моста! — приказал Леневич. — Господ английских офицеров просить открыть огонь.

Приказание было отдано ясное, оставалось только его исполнить, но проходило время, а со стороны, занятой англичанами, не раздалось ни одного выстрела.

— Что же это они? — заволновались вокруг генерала. — Такая медлительность только испортит всё дело.

Как раз в это время с насыпи затрещали выстрелы.

— Ну наконец-то! — вздохнули облегчённо. — Молодцы, сипаи... держись теперь, китайцы!

Прошли две-три минуты.

— Да вовсе не сипаи на насыпи! — разглядели в бинокли. — Вон эти господа стоят и не чешутся.

— Не сипаи? Кто же тогда?

Внимательно изучали в бинокли насыпь.

— Наши там... Казаки!

Индийские стрелки, получив приказание, «замялись», как вежливо отметили в своё время этот факт очевидцы. Их было несколько сотен, и ни один выстрел не раздался с их стороны. Два десятка казаков, по команде своего сотника Григорьева, привлекли на себя внимание неприятеля и этим дали возможность батарее под командой полковника Соболевского занять позиции и открыть артиллерийский огонь.

Видя против себя русских, китайцы даже и сопротивляться не стали.

Едва заговорили русские пушки, они прекратили огонь и ударились в бегство вверх по Пей-хо.

Ян-Цун был очищен, и генерал Леневич ввёл в него своих молодцов.

Вопреки всем ожиданиям, дело не было «горячим».

— Под Хе-Си-У придётся поработать, говорили в штабе русского отряда. — Там все китайские войска.

— Да, несомненно, будет дело! Не отдадут же китайцы Пекина даром! Ведь от Хе-Си-У до Тун-Джоу рукой подать.

Но китайцы ещё накануне бежали из этого городка, оставив его при первых выстрелах подходившего авангарда.

Занят был и Тун-Джоу.

Все в русском отряде только удивлялись слабому сопротивлению китайцев.

— Вот тебе и славный Тун-Фу-Сян с маньчжурами! — иронизировали в кружках офицеров. — Два боя под Бей-Таном да Ян-Цуном, и боя-то пустяшных — и мы в Пекине.

осемнадцать офицеров и 389 солдат да ещё 75 добровольцев[77] с самым ничтожным запасом боевых снарядов — вот силы, приготовившиеся дать отпор войскам громаднейшей в мире страны. Вот эти герои, храбро отражавшие нападения, про которые, если бы не было такого документа, как дневник Д. Д. Покатилова, можно смело было бы сказать, что они видели их во сне.

Муравьи, ничтожество по своей величине в сравнении с человеком, убивают его своими жалами, напав на него массой. Миллионы китайцев ничего не могли поделать с несколькими сотнями белых людей.

Дивные дела, чудо из чудес!

После гибели барона Кеттелера вся жизнь европейцев сосредоточилась за баррикадами, которые кое-как удалось возвести на концах Посольской улицы.

Все в эти дни растерялись, не зная, что делать, кому повиноваться.

Из последнего затруднения вывел осаждённых австрийский капитан Томанн.

— Как старший в чине, я принимаю начальство! — объявил он.

Ничего, согласились. Только по вине начальствовавшего австрияка на первых же порах чуть не попали в беду, из которой выбрались лишь по счастливой случайности.

Ни с того ни с сего Томами отдал приказ всем немедленно собираться к английскому посольству.

— Он, наверное, с ума сошёл! — пожимали плечами начальники отрядов, получив этот приказ. — Ни у кого нет ни убитых, ни раненых.

Но приказ приходилось исполнять. Чуть не бегом явились в английское посольство первыми итальянцы, австрийцы и французы. За ними пришли японцы и немцы, в которых никто ещё не сделал ни одного выстрела. Русские и американцы, когда вся восточная сторона квартала была очищена, оказались отрезанными и тоже поспешили соединиться с остальными отрядами. Это было настоящее бегство, которое могло обратиться в страшную катастрофу. Припасы, заготовленные для продолжительной осады, погибли, здание английского посольства переполнилось до тесноты. Здесь были все женщины, дети, миссионеры: американские, английские, французские, русские, таможенные чиновники в полном составе, посланники русский, американский, бельгийский, испанский, итальянский, японский, английский, французский, со всеми детьми и все европейцы, жившие в Пекине... Собрались все в одном месте, словно желая облегчить задачу китайцам разгромить всех этих людей, столь легкомысленно выведших из терпения долготерпеливый китайский народ.

Когда всё это выяснилось, то Томанна «честью попросили» сложить с себя обязанности главного начальника.

А между тем, во всё время осады в Пекине жил себе подобру-поздорову в своём доме некий француз Шамо и не ушёл из него, хотя в том месте, где был его дом, осада велась китайцами особенно настойчиво.

Впрочем, первая ночь после убийства Кеттелера проведена была довольно спокойно, Были поджоги, но их удалось вовремя затушить.