— В подвал… живо… — выдавил из себя дядя.

Кое-как дотащив его до подвала, в котором собрались все, кроме Когарасу-Мару и моей паучихи, я положил его в центр одного из рунных кругов, на который он мне указал.

— Пока… пока меня не будет… Кеншин вместо меня, — произнес он кое-как.

Внешне он выглядел пристойно, то есть нельзя сказать, что дядя вернулся со сражения, но тяжелая одышка и ярко светящиеся глаза, которые с каждой секундой затухали, внушали серьезные опасения.

— Что случилось?

— Потом… Кеншин… Никого ко мне не подпускай. Мне потребуется время. Кто бы что… Кто бы что ни говорил… Только маму… бабушку можно… Все будет хорошо… я справлюсь… Неделя… может, две… и я выйду из комы…

Последние слова он договаривал с трудом, а глаза почти вернули обычный вид. Еще секунду он пытался что-то сказать, после чего просто улыбнулся и закрыл глаза.

— Да какого черта здесь происходит?! — крикнул я, не выдержав.

— Мы не знаем, молодой господин, — ответила спокойно Кохана. — Думаю, вам лучше выйти из круга и успокоиться.

Покинув рунный круг, я попытался прийти в себя.

— Кохана… нет. Куфуран, Джокишимас — защиту на максимум. Кохана… сам сделаю.

Выбравшись из подвала, я первым делом позвонил бабушке, которая была взволнована не меньше моего, а знала и того меньше. Попросив ее узнать побольше о том, что там произошло с ритуалом, пригласил к себе. Мне нужен хоть кто-нибудь ее уровня, разбирающийся в магии. Пусть она артефактор, но за годы жизни в браке с Окава не могла не набраться хоть каких-то знаний.

И только ей я доверял.

Пришла бабушка через час. Вся взвинченная, на нервах и первым делом попросила проводить ее к дяде. Могла бы и сама пойти, но это был дом пусть и ее сына, но не ее собственный, а когда вас окружает мир магии, где даже дома бывают разумны, такие мелочи приходится учитывать. В частности, если хочешь попасть в одно из самых закрытых мест дома. Когда мы шли в подвал, я бросил Коки, чтобы она приготовила чай.

Подойдя к сыну, бабушка села на колени и, не выдержав, заплакала.

— Боже мой, за что? За что нам все это? — всхлипывала она.

— Все будет в порядке, — встал я на колени рядом с ней. — Дядя Ичиро сильный, он справится. Вот увидишь — через две недели будет как новенький.

На это бабушка просто обняла меня и расплакалась еще сильнее.

Когда мне удалось успокоить ее, мы поднялись наверх и устроились на кухне. Чай уже давно был готов, так что ждать не пришлось. Взяв свою чашку в обе ладони, бабушка принялась рассказывать то, что успела узнать. Немного, но хоть что-то. Если в нескольких словах, то при проведении ритуала кто-то допустил ошибку и вбухал слишком много сил. К сожалению, именно под конец ритуала, а не вначале. Тогда тот просто не сработал бы. Но дядя оказался то ли сильней, то ли предусмотрительней и успел хлопнуть себя по груди ладонью, ставя какую-то — по словам деда-козла, скорее всего, ограничивающую печать, что дало ему время прямо там за несколько минут провести еще один не известный никому из присутствующих ритуал, после чего он и сорвался домой. Как сказала бабушка, по словам все того же деда-козла, дядя вполне может затеряться в прошлом. Точнее, его разум. Отчего он больше никогда не выйдет из комы.

— Он сказал: неделя-две, значит, знает, что делает, — попытался я в очередной раз успокоить бабушку.

— Надеюсь, Кеншин. Надеюсь, — всхлипнула она.

— Слушай, бабуль, получается, если дядя не выйдет из комы, право отдавать приказы божеству навсегда останется у дяди?

— Это-то здесь при чем? — спросила она с болью в голосе.

— Ты на вопрос ответь.

— Да. Навсегда. Разве что Махиро сможет перенаправить управляющие команды на кого-нибудь другого.

— Окава Махиро, значит. Почему он?

— Он второй по мастерству после Ичиро в роду. К чему эти вопросы? Ты ведь не думаешь…

— Но он ведь участвовал в ритуале…

— Он бы никогда… — запнулась бабушка. — Никогда…

— Не убил бы, да? — спросил я ее. — А отправить члена рода в кому?

— Нет… — произнесла она неуверенно.

— Насколько я знаю, и он, и его отец уже не первое десятилетие пытаются заполучить главенство в роду для своей семьи.

— Нет, не так, — покачала она головой, перестав всхлипывать. — Главой рода становится самый умелый или сильный, семья тут ни при чем. Просто так получилось, что именно в нашей семье раз за разом рождались лучшие.

— А божество закрепит титул главы на всей семье.

— Ну, знаешь ли, — возмутилась бабушка. — Этак можно весь род в подлости подозревать. Не только Махиро это не нравится.

— Но именно он жаждет титула больше всех.

— Ты просто обижен на него за попытку выгнать из рода, — ответила бабушка.

— Обижен я на козлину старого, а на Окава Махиро зол. Ты вообще понимаешь, что бы случилось, если бы меня выгнали? Дядя ведь не остался бы в стороне…

— Да понимаю я, — поморщилась бабушка. — Махиро просто очень строг. Он, между прочим, голосовал за то, чтобы тебя оставить.

— Чувствовал, что проиграет, так что ничего удивительного.

— Очнись, Кеншин, род Окава — это тебе не клубок змей.

— А вот с моей стороны все выглядит именно так. Ничего хорошего от них не видел! — повысил я голос.

— Все, что ты имеешь, благодаря роду! — повысила она голос в ответ.

— Благодаря дяде Ичиро! Род бы мне ничего не дал!

— Кеншин, — возмутилась бабушка.

— Роду Окава нет веры, так им и передай. Пока дядя не очнется, проход сюда им закрыт.

— Кеншин, — вздохнула она устало. — Ичиро надо помочь. Если он не справится…

— Никто! — прервал я ее. — Не подойдет к нему!

— Кен…

— Никто, — уже более спокойно повторил я. — Так просил дядя, и я выполню его волю.

— Ичиро… просил?.. — удивилась она. — Но…

— Две недели минимум. Дядя Ичиро сказал, что ему этого хватит. Вот если он не очнется через две недели, тогда и буду думать о помощи. До этого… всем скажи — лучше им тут не появляться. На каждого найду управу. На всех.

— Кеншин… — вновь начала она всхлипывать.

Женщины. Не смогли убедить, сразу в слезы. Отказывать дорогому мне человеку было сложно, но в данной ситуации суждениям дяди я верил больше, чем бабушкиным. Это не артефакты, в конце концов.

Зеркалу пускать кого-либо я запретил почти сразу, так что с козлиной вечером мы ругались по телефону. Я слышал, что он беспокоится, я понимал его, но опять же верил только дяде Ичиро. Сказано — две недели, значит, две недели. Даже удивительно, что за все время разговора с Окава Макото старый козел ни разу не назвал меня драблом. Хотя на ругань ни он, ни я не скупились.