шаха Аббаса Великого в 1590 году. При этом серьезного сопротивления персы по пути не встретили. Застигнутые врасплох турки не могли противиться, и их главная крепость в этом регионе Баязет после слабой обороны сдалась.

Кроме этого, Аббас-Мирза занял несколько небольших, но по своему положению довольно важных крепостей и в том числе Топрах‑Кале, лежавший на Эрзерумской дороге. Отсюда их набеги распространились даже до окрестностей Багдада, где все небольшие стычки окончились в их пользу. Даже жители Карса, испугавшись персов, просили Ермолова занять войсками их крепость. «Не мог я сделать сего по настоящим обстоятельствам, – писал в Петербург наместник, – но многие селения спасли мы тем, что под видом охранения купленного нами хлеба расположили в них небольшие отряды». Многие армянские деревни совсем бежали в русские пределы, и турки им не препятствовали.

Военные действия были, однако, не продолжительны. Оставив в Топрах‑Кале небольшой гарнизон, Аббас‑Мирза двинулся дальше. Не доходя до Эрзерума, он встретил наконец турецкий лагерь. Здесь успели сосредоточиться войска двух пашей, но паши враждовали между собой, и никакого единства действий ожидать от них было невозможно. Аббас‑Мирза стал готовиться к бою. Но турки бросили лагерь и пустились бежать по направлению к Эрзеруму. Персияне кинулись грабить оставленное. Вдруг между ними пронесся слух, что турки возвращаются. Слух этот был ложен; тем не менее персидское войско пришло в неописуемый страх и, в свою очередь, поспешно стало отступать по направлению к Топрах‑Кале. Какая из двух бежавших друг от друга армий остановилась раньше, так и осталось неизвестным.

В свою очередь, войска багдадского паши начали наступление в Юго-Западную Персию, но были вытеснены армией под командованием одного из каджарских принцев. Однако начавшаяся вскоре холера, не пощадившая ни персидского принца, ни тысячи воинов с обеих сторон, положила конец войне в этом регионе.

Что касается Аббаса-Мирзы, то он действовал весьма успешно. Регулярные полки тавризского принца легко разбивали беспорядочные толпы турок. Вскоре Аббас-Мирза покорил эмират Арабистана, который включал в себя большую часть современного Хузестана и порт Моаммера (Хоррамшахр). Затем, повернув на север, Аббас-Мирза разбил 50‑тысячную турецкую армию в ожесточенной битве при Эрзеруме.

Одновременно с тем шли военные действия и со стороны Эриванского ханства. Но там дела персиян шли менее успешно. Курдистанский валий передался туркам и, делая набеги на Эриванское ханство, производил в нем страшные опустошения.

В одной горячей схватке была вырезана почти вся персидская конница, составленная исключительно из разбойников, давно бежавших из татарских дистанций Грузии. Потерпел поражение около города Вана и персидский батальон, составленный из русских дезертиров.

Эти неудачи и убеждение, что между Россией и Турцией войны не будет, а турки, опомнившись, соберут достаточные силы, чтобы наказать персов за вероломство, заставили Аббаса-Мирзу довольствоваться только приобретенной славой. 27 октября Аббас возвратился в Тавриз, считая, что своего он уже добился. Туркам был дан сигнал, что персы готовы к примирению. После этого Дауд-паша все сразу понял и также предложил мир. Аббас-Мирза только этого и ждал. Новый мирный трактат подписали тут же в Эрзеруме. Согласно Эрзерумскому договору 1823 года обе стороны согласились оставить границы неизменными. По условиям договора Каджары сохранили за собой Эреван и прилегающие к нему территории на Кавказе, а турки – Басру и Багдад. Извещая о заключении мира Ермолова, Аббас‑Мирза хвастливо написал, что турки принуждены к тому блистательными успехами его оружия.

Но и это не все! Успех персидского оружия стал предметом гордости для Аббаса‑Мирзы, убедил принца в силе созданной им регулярной армии. Отныне Аббас-Мирза мнил, что может померяться уже и с русской армией. Поэтому, едва заключив договор с Турцией, он поднял вопрос о проведении новых границ вместо установленных между Россией и Персией Гюлистанским трактатом.

Глава третья

Посреди этих забот Ермолов не упускал из виду и других вопросов. Так, его внимание было обращено на восточный берег Каспийского моря, где наместник хотел учредить торговую факторию, но для этого надо было вступать в отношения с местными туркменами и закаспийскими ханами. На тот момент о восточном побережье Каспии знали весьма немного, так как со времен Петра I никто им серьезно не занимался.

Правда, в далеком 1753 году в Хивинском ханстве побывал самарский купец Даниил Рукавкин. Им был составлен подробный доклад с описанием путей от Оренбурга до Хивы и Бухары, где, в частности, указывались источники пресной воды и древесины на путях следования. Одна из дорог описывается таким образом: «Оная дорога как водами, так и травами довольнее и из всех прямее и способнее почитается». Но с тех пор утекло много воды и, что представляет из себя хивинское ханство, известно было мало. Поэтому, вернувшись из Тегерана и понимая, что персидская опасность для Кавказа не миновала. Ермолов решил заняться восточными пределами Каспия, а вдруг там отыщется союзник? О своих планах он говорил так:

– Крепкий опорный пункт на восточном берегу Каспийского моря должен иметь своим результатом новую угрозу Персии со стороны Мазандерана и Хорасана, которая в случае войны может до значительной степени удержать ее от вторжения в закавказские пределы!

– Но понравится ли наше вторжение в туркменские пределы персам? – спросил начальник штаба Грузинского корпуса генерал Вельяминов.

– Разумеется, не понравится! – качнул гривой спутанных волос Ермолов. – Поэтому место, выбранное на берегу моря для построения крепости, не должно быть слишком близко к их владениям.

В 1819 году, когда наши войска покоряли приморский Дагестан, он решил отправить на восточный берег Каспия экспедицию, с тем чтобы установить связь с туркменами и собрать сведения о закаспийских территориях, а если окажется возможным, то и основать там на первых порах небольшой складской пункт с надежной гаванью, где русские суда могли бы безопасно разгружаться на якоре. Но так как заведение какого бы то ни было торгового пункта на востоке Каспия неизбежно приводило Россию в столкновение с Хивой, Ермолов приказал елизаветпольскому окружному начальнику майору Пономареву отправиться в приморские кочевья туркмен для осмотра местности.

Но главной задумкой было то, что Ермолов впервые после зверской расправы с отрядом Бековича-Черкасского решил отправить миссию в саму Хиву.

– Не слишком ли мы рискуем, ведь нынешний хивинский хан Магомет‑Рахим известен своей звериной жестокостью? – не слишком разделял его оптимизма Вельяминов.

– Риск в таких делах есть всегда! – отвечал «проконсул Кавказа». – О коварстве хивинцев забывать нельзя. С другой стороны, со времен несчастного Бековича минуло уже больше ста лет, и когда-то начинать выстраивать отношения с Хивой нам все-таки надо!

– Кому же вы хотите доверить столь рискованное дело? – перешел к конкретике начальник штаба.

– Генерального штаба