И так, медленно, но верно, к вечеру второго дня от начала нашего путешествия у меня началась банальная паранойя. Беспричинная, нелогичная, вообще бессмысленная. И я ничего не мог с нею поделать.

Казалось, что этим путешествием на корабле могли наслаждаться только двое, та пара наемников, сумки которых, как оказалось, были набиты не только разным оружием, но и огромным количеством спиртного.

А до конца плавания оставалось не менее двух суток.

Нам, можно сказать, повезло.

К утру третьего дня от начала нашего плавания внезапно поднялся попутный ветер, и мы на лихой скорости устремились к южным берегам, к огромному счастью всей команды и особенно Лилии, которой показалось, что болезнь немного отступила.

Корабля, на который проник Герман, мы по пути не встретили. Как, впрочем, и любое другое судно из всех тех, что использовала церковь для переправки войск. Капитан имел свой собственный маршрут, не пересекающийся с обычными маршрутами торговых кораблей. Для их занятия это было необходимо. Ведь я не ошибся, между особо выгодной перевозкой пассажиров они занимались самой обычной контрабандой.

Мы причалили поздно ночью. И разумеется, не в городской порт Турии. Высадка пассажиров прошла в небольшой бухте, закрытой от посторонних глаз высокими скалами. Чтобы белые паруса не заметили с высоких башен города, шли вдоль берега, практически скребли килем морское дно, но таковой была стратегия капитана – быть незаметными для всех и всегда.

Мои ноги еще не коснулись прибрежного песка, а у меня уже неприятно засосало под ложечкой. Появилось ощущение совершенно необоснованного беспокойства, словно кто‑то хотел предупредить меня, что скоро случится беда и мне следует быть к ней готовым. Или еще хуже, что беда уже случилась.

Хотелось надеяться, что это было лишь продолжением паранойи, возникшей у меня на корабле, когда я перестал есть и спать, днями смотрел на воду, а ночами – на луну и не мог успокоиться. Но что‑то подсказывало мне, что это не так.

Лилия была счастлива до слез. Она упала на колени и хотела расцеловать песок в заливе, не в силах сдержать чувств, нахлынувших после исчезновения морской болезни. Берта, словно ее говорящий хвостик, бегала вокруг и поздравляла старшую подругу. Она и о злобной моей физиономии забыла, лишь довольно улыбнулась, когда я потрепал ее по головке. Она совершенно не представляла, что готовит ей каждый последующий день, но была безмерно рада тому, что кто‑то уделяет ей внимание. А в минуты радости, казалось, она полностью забывала, что совсем недавно осталась круглой сиротой.

Но несмотря на потерю родителя, девочке жилось не хуже. Конечно, одержимый демоном пришелец из другого мира, помешанная на геройствах молодая воительница да временно пропавший маг–недоучка не самая удачная компания опекунов, но жилось ей с нами намного легче. Она всегда была сыта, а оттого бодра и румяна, носила практичный костюмчик и удобные маленькие сапожки и, главное, могла смотреть на людей, не боясь, что они попытаются закидать ее камнями.

Мы двинулись в сторону Турии. Этот город должен был стать пристанищем для кораблей с рыцарями и церковниками на борту. Именно оттуда должны были двинуться войска в глубь страны, на поиски таинственных злодеев, стремящихся пробудить демона–разрушителя Вельзевула от вечного сна. Как это должно было выглядеть, я не мог себе даже представить и не понимал, почему для воплощения этой идеи потребовалась столь могучая сила – целая армия разных церковных орденов, насчитывавшая несколько тысяч послушников, если только не десятков тысяч.

Но не мне следовало пытаться понимать действия, основанные на религиозном фанатизме. Мне были чужды идеи, спровоцированные верой во всемогущее существо, обладающее правом судить человечество, хотя я прекрасно знал на собственном опыте, насколько сильным движущим фактором была и остается вера человека в бога.

Не все из людей, прибывших на каравелле, направились в сторону Турии. Даже наоборот, вместе с нами пошла меньшая их часть. Только тощий парень, на лице которого сияла довольная улыбка, примерна такая же, как и у Лилии, да пара наемников: мужчина и женщина, от которых за версту несло перегаром, а сумки их выглядели полегчавшими. Но я планировал в самом скором времени избавиться и от этой компании.

— Пахнет горелым, – принюхавшись, произнесла наемница, крупная, но не толстая, грудастая дама. Кажется, имя ее было Кера. У нее были коротко стриженные каштановые волосы и круглое лицо. – Тянет с запада. С Турии… Или с моря.

— Не–а, не чую… – пробасил ее товарищ, квадратный здоровяк небольшого роста. – Я ничего, кроме перегара, уже не чувствую!

Я тоже чувствовал этот настораживающий запах гари, витающий в воздухе. Он был ощутим только при порывах ветра, и иногда вместе с ароматом тлевшей древесины он приносил привкус горелой плоти.

— Так пахнет войной, – добавила Кера.

Ее напарник посерьезнел. Он сунул свою лапищу в сумку и достал себе второй круглолезвийный топор, – один уже висел у него на поясе, – а сумку завязал и перекинул через плечо. Внутри ее все еще что‑то позвякивало.

— Эй, детишки, – бросил он, обращаясь, очевидно, к нам. – Если там, впереди, что‑то случится, мы никого защищать не станем. Умеете сражаться – готовьте оружие, а если нет – лучше чешите отсюда подобру–поздорову.

Лилия ехидно фыркнула. А я не стал радовать наемника ответом, а старательно вгляделся в даль, где между скал и деревьев стал виден город Турия, – самый известный из всех городов Империи разрозненных султанатов, потому что через него пролегало много экономически важных торговых путей.

Город, казалось, спал.

Даже когда мы подошли ближе, огни не появились. А на стенах, на башнях, даже в некоторых домах должны были гореть факелы – в крупных городах никто не прекращает работу и службу без очень веской причины. Но запах гари стал заметно сильнее, а привкус горелой плоти, слишком резкий и яркий, уже чувствовался всеми без исключения. Значит, причина была.

Первые дома выглядели нетронутыми, только опустевшими, но через пару улиц мы обнаружили перевернутую телегу. А уже через квартал наткнулись на остов большого дома. Здесь запах горелой плоти был особенно сильным, а между камнями и истлевшими бревнами можно было обнаружить почерневшие трупы людей.

— Корабли, – произнес наемник, указывая на море. Там, со спущенными парусами, на якорях, недалеко от берега стояло множество судов. Я насчитал восемнадцать. – Это те посудины, что уплыли из Ар*censored*ии? А? Кто‑нибудь помнит?

— Крупные, – отозвался я, – тяжелые… Могут быть и они.

— А больше некому, – отозвалась Кера, осматривая и ощупывая остатки пожара. – Султанаты ни с кем не воюют. Уже лет триста придерживаются мира, но и на уступки не идут. Их даже побаиваются те, кто знает, насколько широка эта страна. Только дневские церковники не побоялись…

Она смачно сплюнула на угли.