и переживания вызывают постоянные грозы над этими тёмными башнями. И пока мне этого достаточно. Вы правильно делаете, что сидите здесь и не спускаетесь вниз, на равнину. И хорошо, что у вас нет настоящего влияния на этот маленький мирок. Не надо делать его ещё более несчастным. Я только надеюсь, что вы не станете вымещать свои страхи и разочарования на мою жену.

— Мне, кажется, она вполне может постоять за себя, — заметил Олдридж.

— Однако это не значит, что я не стану её защищать. Засим, позвольте откланяться. Но мы ещё увидимся.

МакЛарен развернулся и исчез. Бен какое-то время смотрел туда, где только что стоял закованный в латы демон. В его природе он не сомневался, он явно чувствовал присутствие рядом тёмного, истомлённого гнётом духа, хотя тот был совсем не то же, что сам МакЛарен. Эта странность пугала ещё больше. Наконец, он сдвинулся с места, подошёл к столу и начал перебирать книги.

— Противника нужно знать в лицо… — лихорадочно пробормотал он.

Я вернулась в замок на Грозовой горе, когда уже начало темнеть. При этом я испытывала довольно противоречивые чувства. С одной стороны, я была рада, что мне удалось спасти Айолина, этого красивого, обаятельного и благородного рыцаря. Турнир и пир, что он устроил в мою честь, доставили мне истинное удовольствие. Не каждый день даже на Земле увидишь настоящий рыцарский турнир, да и пир оказался весёлым и бесхитростным праздником с танцами, песнями под лютню и богатым застольем. Сам Айолин всячески старался мне угодить, рассказывал самые интересные истории во время нашей верховой прогулки, одержал победу в турнире, посвятив её мне, и пел на пиру старинные баллады, не сводя с меня нежного взгляда. В общем, я получила достаточное вознаграждение за спасение его жизни.

Но, с другой стороны, я понимала, что спасла далеко не Айвенго из школьного спектакля. Этот славный юноша собирался уже следующим светлым днём устроить суд над своей мачехой и её приспешниками, которые по его приказу уже были допрошены с пристрастием. Причем и баронесса, и бывший домоправитель Харри признались, что не только собирались магическим способом убить самого Айолина, а потом и его брата Брана, чтоб сделать бароном Джетэна, но и в том, что с той же целью некогда убили барона Айорверта. Вскрылось так же, что настоящим отцом Джетэна был Харри. Сам Джетэн признался, что мать рассказала ему о своих планах, и хоть сам он не слишком жаждал надеть на себя баронскую корону, противиться этому не стал и просто ждал, когда всё случиться само собой. Услышав об этом, Айолин вознегодовал и заранее объявил свой вердикт: признать всех виновными и казнить. Только нежелание выглядеть в моих глазах бездушным чудовищем заставило его пообещать, что мачеху и её сына обезглавят самым, что ни на есть, гуманным способом, а Харри просто повесят на воротах замка в назидание всем потенциальным предателям и заговорщикам. После этого красавец-барон собирался отбыть в Сен-Марко, причём не столько для решения своих матримониальных проблем, сколько для того, чтоб заранее застолбить себе место в высших эшелонах военной машины короля Ричарда.

При этом я чувствовала глубокое недовольство собой, что не предприняла попыток предотвратить эти казни, хотя прекрасно понимала, что Айолин Делвин-Элидир именно таков, каким ему надлежит быть в этом беспощадном мире, и ни на какие дополнительные уступки он пойти просто не может. Он и без того отличался изрядной гуманностью на фоне своих соседей, и всячески старался избежать излишней жестокости. К тому же сама я прекрасно понимала, что чем опаснее враг, тем более ошибочно стремление пощадить его. Уже давно я приняла за правило, что нельзя оставлять за своей спиной боеспособных врагов, и научилась следовать ему. И всё же последние несколько лет снова смягчили моё сердце. Я снова стала спасателем, а значит, снова уверовала в то, что каждая жизнь священна. И потому намерение спасённого мной юноши отправить на плаху трёх человек, а потом уйти на войну в составе армии, которая будет убивать и грабить, сильно подпортило мне настроение.

Вот в таком состоянии я и вернулась в замок Повелителя теней. Видеть его у меня не было никакого желания, потому, приземлившись на знакомую площадку возле массивной башни, я давно знакомым путём отправилась в свою комнату. Она была там же, в конце короткого коридорчика, ведущего от лестницы, но открыв её, я подумала, что попала куда-то в другое место. Комната стала больше, к тому же оказалась обшита светлыми деревянными панелями и украшена белыми полуколоннами. Кровать лишилась своего балдахина и приобрела круглую форму, а также мягкий упругий матрас и шёлковое бельё. Возле камина из белого мрамора стоял полукруглый белый диван, обнимающий изящный столик с прозрачной столешницей. В углу красовалась золотая этажерка со стеклянными полками, на которых была расставлена посуда: фарфор и хрусталь. Моя ванная занимала теперь почётное место на небольшой эстраде, приобрела приятную вытянутую форму и симпатичные ножки в виде львиных лап. Мои книги аккуратной стопочкой лежали на небольшом письменном столике с регулируемой столешницей, возле которой стоял эргономичный офисный стул с выдвижными подлокотниками и подголовником. И, наконец, между двумя полуколоннами возвышался белый шифоньер, украшенный по верху золочёным фризом в греческом стиле. Всё это великолепие освещалось довольно яркими люминесцентными панелями, покрывающими потолок. Это были аварийные светильники на химических элементах с возможностью регулирования яркости света.

Озабоченно осмотревшись по сторонам, я подошла к шифоньеру и распахнула его дверцы. На моём лице тут же появилась улыбка, потому что именно там крылся ответ на вопрос, кто же так украсил и осветил мою жизнь. В шкафу висели мои наряды, в основном карнавальные, очень хорошего качества, те, что я заказывала в театральных мастерских для тематических балов, часто устраиваемых в старинных замках неподалёку от нашего дома во Франции. К тому же на специальной подставке здесь висела моя кольчуга, наплечники и наручи, которые изготовили для меня в Туле к фольклорному фестивалю, приуроченному к очередному первенству России по историческому фехтованию. Все эти вещи должны были спокойно дожидаться меня дома на Земле, и только один человек мог доставить их сюда и аккуратно разместить в неизвестно откуда взявшемся шифоньере.

— Угодил? — услышала я его голос и, закрыв дверцу, увидела Джулиана, который стоял, прислонившись к полуколонне, и жмурился, как кот на солнышке. Для разнообразия он был в светлом шёлковом свитере и обычных брюках, и выглядел вполне по-домашнему, а в руках держал слегка запылённую тёмную бутылку. — Я знал, что ты вот-вот объявишься, и решил немного