в ресторане «Седьмое небо». Как вы знаете, в нем ещё не закончены отделочные работы. Заранее просим извинения за некоторые неудобства.

Обед для сотрудников будет проведён в две смены. Ориентировочно, через час. Точное время я объявлю чуть позже.

Благодарю за внимание. Ждите новых сообщений.

* * *

15:04 (в.м.)

Волкодав

Экскурсантам приказали не сходить с места. Они так и остались стоять, как вкопанные, хотя охраны не было никакой.

Пять боевиков в пугающих «инопланетянских» масках ушли вместе с Борисом Михайловичем.

Оставшись один, Громов, к своему удивлению, ни брошенным, ни, тем более, заложником себя не ощутил.

«Вот что значит, отрезать прошлое и жить без будущего. Не надо напрягаться, чтобы казаться сильным. Некуда спешить. И ясность в голове невероятная».

Громов помнил обзорную площадку башни ещё по школьным экскурсиям. Краем уха слышал победные рапорты строителей, ликвидировавших последствия пожара, но если честно, не придал им никакого значения.

Оказалось, не соврали. Три яруса галерей обзорной площадки преобразились до неузнаваемости. Стильные интерьеры, словно находишься на палубе круизного судна. Если посмотреть в панорамные окна, то легко представить, что паришь в воздухе на каком-то фантастическом современном дирижабле.

Только вот людей, находившихся в эту минут на площадке, ни виды их окна, ни интерьер вокруг не радовали. Все были в глубоком шоке. Многие, казалось, даже не слышат обращение, транслируемое по внутренней связи. Кое-кто, задрав головы, смотрел на динамики под потолком, из которых раздавался уверенный голос диктора. Но Громов подозревал, что слова диктора до слушающих вряд ли доходят. Слишком уж заторможенные лица и глаза, без малейшего проблеска мысли.

Его реакция на обращение была проста и выразилась одним словом.

— Сука, — громко прошептала девушка, стоявшая метров в трёх от Громова.

Она стояла спиной к стеклу, а не как большинство, уткнувшись в окна, чтобы обмануть самих себя.

Девушка возмущённо фыркнула и опустилась на прозрачные плиты пола, села, скрестив ноги по-турецки.

Одета она была просто: выцветшие джинсы, кроссовки, красная короткая маечка и оранжевая джинсовая курточка. Цвета были подобраны в тон к загару.

«Восточных кровей», — подумалось Громову.

Вскользь, уже глазом опера, он осмотрел девушку.

Короткая стрижка. Волосы густые, смоляные. Чуть припухлые губы и большие миндалевидные глаза. Уши маленькие, тонкой лепки. В розовых мочка горели икорки крохотным бриллиантиков.

«Дорогая штука. Но без пафоса», — пришёл к выводу он.

— Благодарю за внимание, ждите новых сообщений, — закончила диктор.

— Благодарю за внимание, ждите новых сообщений, — повторила вслед за ней девушка.

Она точно скопировала речь и интонацию диктора, даже в слабо слышимую хриплую нотку в голосе воспроизвела.

«Талант звукоподражания или хорошая музыкальная память», — решил Громов.

— Вот сука! — Девушка дёрнула головой.

Лестница, ведущая на верхний ярус, задрожала под ударами тяжёлых ботинок.

В галерею спустился Борис Михайлович, сопровождаемый тремя охранниками. Он единственный был без маски и без оружия. Зато с плотно набитым мешком в руке. На синтетической дерюжке мешка алело фирменное тавро «Swiss bank».

— Господа экскурсанты, минуту внимания! — произнёс он зычным голосом. — В объявлении ни словом не упомянули о вас. Это не справедливо. Разве вы не люди? Разве вы не понесли морального ущерба?

Люди потянулись на его голос. Сама собой образовалась плотная масса тел, закупоривших галерею с двух сторон. Близко подойти не решались. В центре свободного пространства осталась девушка, сидящая на полу, солидного вида мужчина рядом с ней. И сам Громов.

— Кстати, физического ущерба никому не нанесли? — Борис Михайлович провёл взглядам по лицам. — Нет, я спрашиваю?!

Толпа ответила невнятным ропотом.

— И прекрасно. Платить меньше. — Он широко улыбнулся. — Итак, москвичи и гости столицы, объявляю экскурсию законченной! Вы видели достаточно. Остальное досмотрите дома по телевизору.

Он выдержал паузу, внимательно контролируя реакцию людей. Как только раздался чей-то вдох, предвещавший бурное словоизвержение, Борис Михайлович вскинул руки и продолжил:

— Внимание! Сейчас все дружно идём к лифтам. Спускаемся вниз и организовано выдвигаемся к тому зданию, откуда вы пришли. По территории не разбегаться. Там какие-то дураки решили поиграть в войнушку. Залегли на лужайке и постреливают по холлу. — Борис Михайлович хохотнул. — Наверно, охрана телецентра боится, что её обвинят в бездействии, вот и демонстрируют служебное рвение. Мы прикажем им прекратить огонь, а потом выпустим вас. Не беспокойтесь, волос не упадёт с вашей головы, даю слово. А с моей и подавно. — Он коротко хохотнул.

Вновь кто-то попытался вклиниться, но Борис Михайлович не упустил инициативу:

— Самое главное — деньги. Правильно я говорю?! Что за жизнь, когда нет денег на жизнь! Мы не монстры, как вам могло показаться. — Он кивнул на охранника в маске. — Мы за простых людей. А простым людям нужны не красивые слова, а живые деньги. Я не наше правительство, обещаниями не кормлю.

Он бросил к ногам мешок, распахнул, вытащил ворох плотных пачек банкнот.

— Это ваши деньги. — Он высыпал пачки в мешок, ногой оттолкнул его к стоящему рядом боевику.

— Каждый перед дверями лифта получит по десять тысяч долларов. Без расписки. Прямо из рук в руки. Считайте это компенсацией за моральный вред. Мы с вами поступаем честно. Должны — платим. И не будьте дураками. Возможно, вас задержат и обыщут. Скорее всего, потребуют сдать деньги. Я бы не отдал. Потому что не вернут, во-первых, потому что я их заработал, во-вторых, и, в-третьих, не обеднеет бюджет от ваших несчастных десяти тысяч.

Толпа ожила. Закачалась. Люди поглядывали друг на друга в поисках поддержки.

— Да, конечно же, брать! — ответил Хартман на терзавших всех вопрос. — Когда ещё такой шанс в жизни выпадет?! Десять тысяч за полчаса нервотрёпки. По-моему, не плохо. Внизу вам платят меньше.

На многих лицах появились глупенькие улыбочки.

«Разводка —