— Всего вам доброго, — сказала Анна.

Она едва сдерживала слезы, когда отыскала Отто в дальнем конце галереи, где людей было не так много.

— Они сказали «нет», — пробормотал он, вглядываясь в ее лицо.

— Они сказали «да», но я потеряю право на содержание, если выйду замуж за иностранца. Сомневаюсь, что это законно.

Отто взял ее за руку и повел к дверям:

— Не важно. Мы есть друг у друга, и с нами Иоганн, это главное.

Он был прав и в том и в другом. Да, теперь с ними Иоганн. Каждый день видеть любимого сына, впитывать в себя каждую черточку его облика — это стало для Анны источником постоянной радости. Трудно было удержаться и не оказывать ему предпочтения перед другими слугами, чтобы не выдать ни словом, ни жестом, как много он значил для нее.

Иоганн же вскоре доказал, что достоин милостей за свои труды, и у Анны появилась возможность давать ему особые поручения и держать поблизости от себя. Он прислуживал ей за столом, возил ее в карете, помогал, когда она принимала гостей. Если кто-то считал, что Иоганн слишком быстро стал получать большие привилегии, — ничего страшного.

Закутавшись в меховую накидку, Анна стояла под декабрьским солнцем среди своих придворных и, слегка расчувствовавшись, наблюдала, как юная пара приносит обеты верности друг другу на паперти приходской церкви Хивера. Кэтрин Бассет выходила замуж за Генри Эшли, окружного члена парламента, и вся лучилась счастьем.

Анна взглянула на Отто. Как и она, он тоже хотел познать это мирное счастье; хотел, чтобы в их жизни все было просто и они могли пойти в церковь и стать мужем и женой перед лицом Господа. С влажными от слез глазами Анна заняла свое место на церковной скамье. Помогать приготовлениям к свадьбе было трудно: искушение нарушить данное самой себе слово, невзирая на последствия, было слишком велико. Она устояла. И теперь заставляла себя улыбаться, искренне радуясь за Кэтрин, которая вместе со своим женихом стояла на коленях перед алтарем.

То, чего нельзя исправить, нужно перетерпеть! Грустные мысли не должны портить этот радостный день.

В мае в Хивер доставили письмо с королевской печатью. Анна в этот момент находилась в винокурне, где помогала матушке Лёве перегонять лекарственные настои.

Анна читала послание с растущей тревогой.

— Корона вернула в свое владение дворец Ричмонд!

У матушки Лёве отвисла челюсть.

— Как?

— Королю он нравится, и он хочет иметь его в своем распоряжении, — ответила Анна. — Разве мало того, что они заставили меня сдать в аренду Блетчингли? Неужели королю не хватает дворцов?

Обе они рассердились до невозможности.

— Я люблю Ричмонд! — заявила Анна. — И без борьбы его не отдам.

Пора было совершить очередной визит ко двору.

И вновь Анна оказалась перед лордом-протектором, на этот раз с ним были сэр Энтони Браун и ее бывший главный конюший, человек с бычьим лицом, Джон Дадли, который вознесся высоко с тех пор, как покинул службу у нее, и недавно был удостоен титула графа Уорика. Из них троих только сэр Энтони, казалось, немного сочувствовал Анне.

— Господа лорды, я немало опечалена утратой Ричмонда, особенно после того, как он был дарован мне пожизненно покойным королем.

Сомерсет пожал плечами и беспомощно развел руки:

— Увы, мадам, такова воля его величества, мы не можем ослушаться.

— Но мне ничего не дали взамен!

Заговорил или, скорее, зарычал Дадли:

— Я удивлен, что вы этого ждете, мадам. Вы ничего не сделали для содержания дворца за восемь лет владения им, и теперь он находится в плачевном состоянии. — (Это была правда. У нее просто не хватало денег.) — Нам пришлось выделить смотрителю королевских работ две тысячи фунтов, чтобы покрыть издержки на самый неотложный ремонт.

— Я не могла позволить себе траты на починку дворца, господа лорды. Дополнительных средств, которые мне выделили в прошлом году, едва хватает на оплату моих расходов.

— Миледи в чем-то права, — сказал сэр Энтони.

Благослови его Господь!

— Поэтому его величество взамен дарует вашей светлости свой дом и имение Дартфорд, — сказал протектор, при этом Дадли нахмурился.

Анна помнила, как останавливалась в Дартфорде вскоре после прибытия в Англию.

— Король Генрих велел разобрать монастырские здания, — пояснил сэр Энтони, — и построил вместо них королевскую усадьбу. Дом большой и роскошный, он очень подойдет вашему высочеству. Там есть еще жилые дома, сад, фруктовые сады, обширный парк и даже гостиница при въезде.

— Он новее Ричмонда и более удобен во многих смыслах, — сказал Сомерсет.

Анна сдалась, понимая, что лорды одержали над ней верх.

— Прошу вас, поблагодарите его величество за доброту ко мне. — Слова едва не застряли у нее в горле.

Если бы только Генрих был здесь. Как же ей его не хватало.

Осень 1549 года выдалась по-зимнему холодной, деревья стояли голые, лишь редкие отважные золотые листья трепетали на ветвях. «Пришло время, — решила Анна, — нанести визит в Блетчингли». Она уже давно строила планы сделать это, но всякий раз откладывала: перспектива встретиться с сэром Томасом Каварденом, который распоряжается в ее доме, или скрестить с ним мечи совсем не радовала Анну. Она побывала в арендованном Блетчингли уже пять раз. Дважды Каварден, к счастью, отсутствовал; в остальных случаях он, попирая условия соглашения с Анной, находился в Блетчингли, когда она приезжала, и весьма неохотно удалялся в Хекстолл, который — сэр Томас без стеснения заявлял об этом — теперь стал для него маловат. Анна надеялась, что на сей раз Кавардена не будет.

Она выехала из Хивера с Отто и четырьмя грумами, которые поскакали впереди. Среди них находился заметно возмужавший Иоганн. Анна не уставала любоваться им, радуясь, что сын, похоже, искренне любит ее и счастлив в Англии. Язык Иоганн осваивал гораздо быстрее, чем она, и друзей заводил тоже. Анна воображала, что между ними существует некая особая эмоциональная связь. Когда она сказала об этом Отто, тот засмеялся:

— Все ваши люди любят вас, Анна. Почему Иоганн должен быть исключением?

— Я думаю, между матерью и ребенком существуют узы, не осознаваемые рассудком. И он их тоже чувствует, я уверена.

Проезжая через гейтхаус Хивера, Анна вспомнила о Елизавете, как та скакала под этой аркой верхом. Сердце ее болезненно сжалось: девушке было уже шестнадцать, и она переживала последствия громкого скандала, который сильно подпортил ее репутацию.

— Трудно поверить, что прошло уже шесть месяцев после казни адмирала, — сказала Анна.

Она была шокирована, узнав, что Томас Сеймур пытался соблазнить Елизавету, не заботясь о чести своей жены королевы, а едва овдовев, строил планы женитьбы на принцессе. Этот человек, должно быть, сошел с ума. Что ж, он заплатил за свои безумства головой.