Автобус высадил Вадима в поле, на просёлочной дороге. Он огляделся. Вдали виднелись пологие холмы. Всё вокруг утопало в розовой и нежно-сиреневой дымке соцветий вишен и миндаля. Цветы и деревья изнемогали в любовном угаре, а воздух казался сотканным из золотистой пыльцы. Тёплые солнечные лучи ныряли в разогретую землю, как чайки за рыбой. Земляные букашки и червячки щекотали корни побегов, и те поспешно выскакивали из земли, трепеща от ласки ветра. На бескрайней скатерти окружающих полей виднелись яркие красные пятна маков. Будто Творец мира испачкал руки красной краской и теперь понаставил алых пятен на всём, к чему прикасался.

«Ещё на пятна крови похоже», — подумал Вадим. Как будто перед глазами поле боя, с которого только что унесли тела убитых, а кровавые лужи продолжают медленно впитываться в каменистую землю. Так бывает на передовой. Армии столкнулись и разошлись, но скоро битва начнётся вновь.

Наверное, на мысль о войне наводили стройные ряды армейских палаток вдоль дороги. По чьей-то причудливой фантазии их выкрасили в пронзительно-синий цвет.

Вадим дважды перечитал вывеску, укреплённую на придорожном столбе: «Добро пожаловать. Монастырь ТЭЗЭ». То, что было перед ним, мало походило на святую обитель в глубинке французской Бургундии. Обычно в таких случаях люди говорят: «Вот уж не ожидал такого!», пытаясь скрыть растерянность.

Например, вы приехали в гости к симпатичной девушке, а та встречает вас, держа в руках окровавленный тесак, в замызганной ночной сорочке, пытаясь незаметно пнуть мозолящее глаза помело. Или телеведущая прогноза погоды неожиданно предлагает зрителям вместе погадать на кипящих пельменях. «Вот уж не ожидал такого!»

В глаза бросалось полное отсутствие монастыря, ограждённого высокой стеной, сложенной из вековых камней. Не было огромных ворот с массивными дубовыми дверьми, обитыми металлическими полосами и способными сдержать толпу вооруженных варваров, которых одолело неудержимое желание пообщаться с монахами. Не было массивных зданий, поражающих туристов причудливой сакральной архитектурой.

Словно какой-то чародей спрятал монастырь под плащом-невидимкой, замаскировав его малоприметными строениями. Хотя оставил подсказку. За изгородью из стриженых кустов виднелась бревенчатая арка с открытым проходом. Наверху сооружение венчала лёгкая галерея с пятью колоколами. Всё было миниатюрным, ненастоящим, будто невероятное прятали в обыденном.

Вадиму показалось что дальше откроется реальность суровой детской сказки. Например, домик трёх свирепых голодных медведей, которые придут к завтраку и обнаружат его, костлявого парня, а не аппетитную Машеньку. Или дорога из жёлтого кирпича приведёт в замок людоеда.

Не угадал. За аркой плотным строем стояли неприветливые деревянные бараки мрачного коричневого оттенка. В целом обстановка напоминала то ли скаутский лагерь, населённый угрюмыми маньяками-пионерами, то ли странную военизированную коммуну хиппи. Люди, оказавшиеся в поле зрения, скорее подтверждали вторую гипотезу: здоровенный парень с гитарой, в джинсах и холщовой серой куртке военного покроя, и две девушки в длинных серых платьях с накинутыми сверху оранжевыми жакетами. На голове у каждой были массивные платки, прячущие лоб и волосы. Одна из дам непринуждённо помахивала пустым хозяйственным ведром, другая несла швабру, положив на плечо, словно ружьё или пику. Отсалютовали Вадиму как старому знакомому и прошли мимо. Вспомнил старое поверье: «Повстречал женщину с пустым ведром — жди беды».

Казалось, что весь окружающий мир чего-то ожидает, и стоит отвести глаза, как всё сразу изменится. Если бы звучала мрачная музыка с хриплым дыханием на заднем плане, было бы похоже, что он участвует в съёмках триллера. И сейчас появится режиссёр и громко прикажет неизвестным актёрам: «Хватайте его! Кусайте! Больше крови!»

Вадим поднял глаза, словно спрашивая у кого-то наверху, туда ли он попал. И сразу получил ответ. Прямо перед ним, на крыше центрального сарая, заметно большего, чем остальные, виднелось несколько куполов-маковок, увенчанных крестами. И где-то сбоку тяжело ухнул колокол, ворчливо сообщая неизвестную весть.

Нельзя сказать, что Вадим не был предупреждён.

Об этой необычной обители и его создателе ходило множество слухов и легенд. Кое-что рассказал отец. Что-то живо представлялось, навеянное окружающей обстановкой.

Основатель монастыря Роже Штюц был сыном лютеранского пастора из Швейцарии. Перед Второй мировой войной учился в Лозанне на теологическом факультете университета.

Предчувствие грозящего Европе апокалипсиса мучало парня. Роже считал, что остановить приближающуюся войну можно, если изменить сознание людей. Был уверен, что сознание определяет бытие. И не потому, что спорил с Карлом Марксом, утверждавшим обратное. Просто верил в Бога.

Юношу мучало простое, но вместе с тем невероятное откровение: вражда религий между собой — духовный нацизм. Бог существует для всех. Он не является христианином, иудеем или мусульманином. И вообще не принадлежит какой-нибудь религиозной конфессии. Бог любит всех, не важно, на каком языке они молятся и какие обряды совершают.

Чтобы люди стали терпимее друг к другу, необходимо изменить пасторскую проповедь. Не следует доказывать превосходство своей веры или нации. Это ведёт в пропасть нацизма.

Преподаватели, добрые христиане, не были согласны с этой позицией, считая её ересью. Роже пришлось покинуть университет. Он переехал во Францию, где поселился в крохотном доме в Бургундии, в маленькой деревеньке, затерянной в унылой долине среди холмов.

Предчувствия не обманули Роже: мир взорвался войной, с концлагерями, пылающими печами и расстрельными рвами. Сбывались пророчества: «И освобождены были Ангелы, чтобы умертвить часть людей… Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю… Второй Ангел вострубил… и третья часть моря сделалась кровью, и третья часть судов погибла… Третий Ангел вострубил, и упала с неба звезда горящая… Четвёртый Ангел вострубил, и день стал как ночь… Пятый Ангел вострубил, и дым из земли, и убивающая саранча на небе, шумом от их крыльев, как от колесниц… Шестой Ангел вострубил, и умерла третья часть людей… Седьмой Ангел вострубил, и произошли молнии, громы, землетрясения и великий град…»

Чёрная тьма, ползущая по Европе, добралась до Франции.

Роже спасал беженцев-евреев, давая убежище в своём доме. Вскоре оккупанты получили донос на пастора, укрывающего врагов Рейха и жителей деревни, ему в этом помогавших. Но произошло чудо. Французский офицер, работающий у немцев, предупредил Роже о грядущей облаве.

Взбешённые гестаповцы, обнаружив пустой дом, повели себя необычно: не расстреляли никого из деревни и даже не сожгли её. Никто не знает, почему. Появился ли ангел, прикрывший селение своим крылом? Или Дева Мария переключила запутанные проводки в извилинах мозга немецких солдат? Но все узрели невероятное: эсэсовцы просто уехали. Тогда первый раз о Роже Штюце появилась молва как о святом.