После войны Штюц возвратился в свою долину и создал маленький монастырь.

Поначалу их было только несколько энтузиастов, которые допускали, что Богу можно молиться разными языками и для Всевышнего главное — вера и любовь, а не соблюдение узаконенных обрядов. Была высказана крамольная мысль, что, возможно, рай не украшен священными символами, а кресты, звёзды или иконы, вызывающие столько споров и даже войн, имеют ценность только в мире людей.

К весне 2002 года, когда сюда приехал Вадим, в монастыре молились и работали около ста монахов, католиков, православных, протестантов. И почти восемь тысяч человек, в основном молодёжь, ежемесячно приезжали со всего света в лагерь для паломников. А настоятелю, брату Роже, было уже около девяноста лет.

Реальная жизнь фантастичнее любого триллера, и Вадим даже представить себе не мог, что предстояло вписать лично ему в историю монастыря. И насколько кровавыми и страшными окажутся эти страницы.

Вадима поселили в просторной палатке, где жило ещё трое весёлых парней из Голландии. Вместе со всеми он готовил еду, мыл посуду и убирал территорию, проникаясь духом необычного братства. Вечерами, после общей службы в церкви, устраивались дискотеки. Теперь Вадим не понимал, почему в первый момент обстановка показалась ему мрачной, будто попал на передовую линии фронта и окружающий мир застыл в ожидании неминуемой битвы.

Вадим был потрясён возбуждённо-оживлённой и лишённой церковного драматизма жизнью в общине. Здесь не было привычных суровых старушек, принявших на себя строгий обет быть начеку и стоять на страже. Никто не поправлял и не указывал. Люди пришли к Богу и молились ему так, как умели. Во время проповеди многие сидели на полу. Но Вадим видел, что всех переполняло тёплое чувство причастности к сокровенному. Словно каждый оказался в единственно правильном месте, в тридесятом царстве, куда запутанными тропами привёл его волшебный клубок.

«Возможно, это и есть благодать», — думал Вадим. Впервые после нервной и напряжённой жизни в России он чувствовал себя спокойно. Мир вокруг был прост и понятен. Люди дружелюбны. Природа красива.

Через две недели Вадим попросил о встрече с братом Роже. Беседа состоялась в одном из уютных приделов церкви, после утренней службы. Язычки пламени свечей, колеблемые слабым сквозняком, почтительно склонялись в сторону алтаря. Там алыми парусами висели полотнища, превращающие помещение в подобие цветка. Вадиму показалось, что фигура монаха, сидящего в кресле, тоже излучает розовый свет. Возможно, эффект был связан с отблесками красного на белой одежде настоятеля. Вглядываясь в умные и лучащиеся добротой глаза, Вадим лукаво поведал ту часть правды, где рассказывалось, как единственный сын прогрессивного русского священника после трагической смерти любимого отца, ведомый Божьим провидением, приехал в этот монастырь, поскольку разделял идеи экуменизма.

Вадим чувствовал неловкость: вроде бы не врал, но получалось чересчур далеко от правды. Слишком похоже на сироп с клубничным желе, а совсем не на ту горькую похлёбку, которой питался все эти годы. Ему казалось, что это несоответствие понятно собеседнику, и, пытаясь оправдать себя, он лишь усугубил ложь, неожиданно добавив, что хотел бы стать монахом. Обалдев от этого заявления, притих, понимая, что поймать вырвавшиеся слова не удалось бы даже сачком.

Роже улыбнулся, внимательно вглядываясь в пришельца.

— Солдаты нам нужны. — И, заметив удивлённый взгляд Вадима, пояснил: — Монах — это воин Господа. Каждый священник в своей церкви сражается со злом. Только объединив прихожан общей любовью, можно заставить их перестать бояться и ненавидеть друг друга. И сделать их эффективным боевым отрядом Бога.

Он сделал паузу, а потом вдруг сказал неожиданную фразу, заставившую Вадима по-новому взглянуть на сидящего перед ним старца.

— Но кто объединит любовью враждующие друг с другом религии? Армагеддон, решающая битва Бога с дьяволом, не может вестись разрозненными армиями верующих, вдобавок воюющих друг с другом. Христиане, мусульмане, иудеи, буддисты и все остальные тратят силы на борьбу друг с другом. Только объединившись, они победят общего врага — дьявола.

— Так у вас здесь Армагеддон? — попробовал пошутить Вадим.

— Возможно, — серьёзно ответил Роже. — Мы объединяем армии Господа. Враг силён, и победить его можно лишь общими усилиями.

— Запишите меня добровольцем! — странная ещё несколько минут назад идея стать монахом уверенно вошла в мозг Вадима, заняла койку в центре и принялась распаковывать пожитки.

— Хорошо, — ответил старый пастор, пряча довольную улыбку в колеблющихся тенях свечей. — Поживи с братьями, молись с ними, помогай в хозяйственных делах. Через год, если желание не пропадёт, пройдёшь обряд инициации и станешь монахом.

Лишь спустя годы Вадим понял, почему брат Роже несколькими словами сумел завлечь его в небесную брань. Мудрец сразу разглядел в нём воина-убийцу. То, что тогда ещё не было известно никому, включая самого Вадима.

Он стал жить в монастыре, наслаждаясь покоем, установившимся в душе.

В крохотной комнате деревянного барака была кровать, шкаф и стол с лампой, за которым можно было писать и читать. Туалет за углом. Душ — за двумя. Вставали рано, около пяти утра. После молитвы занимались хозяйственными делами, которых всегда оказывалось много. В восемь завтракали. Потом была утренняя служба, за ней обед, хозяйственные дела, вечерняя служба, встречи с многочисленными паломниками.

Странно, но, несмотря на плотно занятый день и непривычный распорядок, Вадим чувствовал себя комфортно. Казалось, что здесь, в монастыре, его безумная жизнь остановилась в состоянии равновесия, словно маятник, застывший в срединном положении. Он боялся спугнуть пришедший в сердце покой, понимая, насколько тот неустойчив. Для этого завёл ритуал действий: встать, умыться, помолиться, поесть, погулять, поработать, уснуть. Он старался ходить, наступая на одни и те же камни, знакомыми тропинками, в одно и то же время. И опасался, что любое нарушение этого распорядка вызовет изменения, способные зацепить маятник судьбы.

Свежий воздух и простая пища укрепляли и так неслабое тело. Вскоре сумел выделять пару часов в день на спортивные тренировки, которые проводил в роще за церковью. Там было несколько крохотных, заросших острой травой, сонных озёр. Их тёмно-зелёная гладь спросонья лениво таращилась на небо и плотную стену деревьев. Среди островков тины скользили водомерки; рыбки оставляли круги, стрекозы приземлялись на жёлтые кувшинки.

Вадим нашёл скрытую в густой тени полянку. Деревья причудливо переплелись кронами, образуя ажурный свод, пронизанный копьями света и тьмы. Отчего на мшистой земле, покрытой колючим сланцем, возникал чарующий орнамент, сотканный из солнечных зайчиков. Рядом журчал ручей. Он грыз берега со страстью юного щенка, забавляющегося косточкой.

Но однажды произошло, казалось бы, незначительное событие, которое заставило забеспокоиться, потому что понял, что нечто невидимое зацепило застывший маятник. И тот медленно, преодолевая инерцию, начал движение.