Брат Роже, казалось, не ощущал скептицизма собеседника.

Вадим решил не посвящать того в свои мысли и понял, что беседу пора заканчивать.

— Тебе пора становиться одним из нас, нашим братом, — ласково сказал ему на прощание Роже.

— Пожалуй, — согласился Вадим. Иногда лучшая правда — ложь.

Обряд инициации проходил весной.

Одетые в белое монахи собрались в церкви. Среди них в такой же белой рясе стоял Вадим. Перед ними в кресле у алтаря сидел брат Роже. Фигура старца светилась, как обычно рисуют изображения святых на иконах. Сразу нашёл объяснение феномену: свет, поступающий сзади, сквозь витражное стекло, окутывал настоятеля в светящийся ореол. Лицо и тело утопало в тени, поэтому возникал эффект свечения, словно в кресле сидел божественный посланец, говорящий ритуальные слова:

— Брат, чего ты просишь?

— Божьего милосердия и общины моих братьев, — тихо ответил Вадим заученный текст.

Неожиданно почувствовал, как под светлой туникой по коже потекли струйки пота. Голова закружилась. «Церковь — это портал в невидимый мир», — вспомнил Вадим чьи-то слова. Здесь мыльный пузырь реальности очень тонок. Потусторонний мир давно проник внутрь его разума и давал о себе знать. Вадим прислушивался к странным звукам и шорохам, пока тихим, на самой грани слышимости. Бесполезное занятие — стараться не думать о том, что лезло из щелей подсознания: о мертвецах, о горах разрубленной плоти, гниющих остатках живых тел и прочих плодах Божьего милосердия. Он уже почти не слышал, что говорил брат Роже.

— Да завершит Бог то, что Он начал в тебе. Иди же вослед Христу…

Вадим вдруг услышал в тихой церкви лязг мечей, который становился всё громче. Вот из угла раздались стоны, причитания и проклятья. Вадим с ужасом взглянул туда, но ничего, кроме горящих свеч и смиренно склонённых капюшонов братьев, не увидел.

— Доверяй тайны твоего сердца. Знай, одному из братьев поручено слушать тебя…

С ужасом представил, как он рассказывает о своих видениях монахам. Доступ в кошмар войны загробного мира привёл бы благостный монастырь в состояние всеобщей шизофрении.

Правое запястье вновь заныло. Казалось, что в руке у него тяжёлый клинок, покрытый грязью и бурой кровью. «Не мир пришёл Я принести, но меч», — вспомнились страшные слова Христа.

Вадим вдруг обнаружил, что вокруг тишина. И понял, что все ждут его слов. Что они хотят услышать? Что быть воином Христовым — совсем не теоретическое понятие? Солдат по уши в крови, в дерьме, и грех на нём, а не на генералах, не марающих своих рук убийствами.

Слова ритуала всплыли сами:

— Прими меня, Господи, и жив буду, и возрадуюсь в ожидании моём, — заученно произнёс он.

Следующие слова брата Роже прозвучали мощно и заполнили собой пространство церкви:

— Брат, вспомни, что сейчас будешь отвечать Христу, призывающему тебя. Хочешь ли ради любви ко Христу посвятить Ему всё твое существо?

«Разве у меня есть выбор? — подумал Вадим. — Кто спрашивает новобранца, хочет ли он воевать? Уважает ли старшину? Предан ли генералу? Любит ли главнокомандующего?»

Ответил просто, будто призывник на продуваемом ветром плацу:

— Хочу.

— Хочешь ли служить Богу в нашей общине вместе с другими братьями?

— Хочу.

— Хочешь ли ты, отказавшись от всякой собственности, жить со своими братьями, деля с ними не только материальные блага, но также и духовные богатства, стремясь к открытости сердца?

— Хочу.

Вадим чувствовал себя страшно усталым, как будто в каждой руке по гире, а ещё парочка привязана к ногам. Неприятный грязный туман застилал зрение, отчего глаза хотелось протереть. Неожиданно услышал всхлип, похожий на смех. Или смех, подобный сдерживаемому женскому рыданию.

Руки покрылись гусиной кожей. Взглянул на неподвижно стоящих братьев.

Неужели никто не слышит? В колеблющемся мраке восточного придела кто-то прятался. Там ощущалось какое-то почти неуловимое движение. И вновь раздался девичий смех, негромкий, но очень чёткий. Теперь ошибиться было нельзя.

«На церемонии не бывает женщин», — изумлённо подумал Вадим. Может, это Дева Мария явилась благословить нового воина Христа? Вспомнил видение Богоматери в далёкой России. Вот и сейчас она не оставляет его своей заботой и, как любящая мать, пришла на присягу сына-солдата.

И точно, от колонны отделилась призрачная женская фигура, укутанная в покрова. От неё исходила дымка, сияющая в колеблющемся свете свечей — так бывает, когда горячее солнце высушивает мокрую одежду. Тени от красных полотнищ, свисающих с потолка, частично прикрывали волшебную незнакомку, окрашивая облачения в розовый цвет.

«Почему никто из братьев не замечает чуда?»

Женщина медленно двигалась навстречу и наконец вышла на свет. Вадим с изумлением разглядел, что в руках девы острый кинжал, и одеяния красны от пропитывающей их горячей дымящейся крови. Фигура приподняла склонённую голову, и Вадим увидел красивое восточное смуглое лицо с острыми чертами. Её глаза обжигали, словно два горящих луча. Дева улыбалась, обнажая мелкие неровные зубы, хищно сверкающие за узкими губами.

Липкий ужас сдавил затылок. Что-то страшное стучалось на пороге его разума. «Вдруг это не Дева Мария?» — проскользнула неприятная мысль.

Мозг Вадима не хотел принимать путающего откровения. Его мысли метались, словно муравьи, обнаружившие заползшую к ним гусеницу. Гадкая захватчица разрушала своим ядовитым телом безукоризненное здание муравейника. Разум срочно выстроил контраргументы: «В новозаветном Апокалипсисе Христос предстаёт воителем в запачканных кровью одеждах, истребляющим врагов Божьих. И известно множество икон Богородицы, плачущих кровью о грехах человеческих. Пусть то, что происходит сейчас, не вписывается в канон. К апокалиптическим видениям надо привыкнуть. Поэтому они даются не всем».

Женщина медленно пробиралась среди братьев. Те, словно слепые, смотрели сквозь неё, замерев, как в детской игре. Сзади тянулось огромное мокрое пятно бордовой крови. Он слышал мягкое хлюпанье её шагов.

Горячая вспышка обожгла язык, гортань, лицо и ослепила глаза. Показалось, что сжимает зубами оголённый провод и только что включили ток. Дёрнулся, прижав руки к зажмуренным векам, и боль вдруг отступила.

Вадим почувствовал, что кто-то держит его за руки, и отпрянул. На него сочувственно смотрел один из братьев. Загадочной женщины рядом не было. Инициация продолжалась.

— Хочешь ли, чтобы мы стали единым сердцем и единой душой и вместе согласно служили Богу?..

— Хочу, — еле слышно отвечал Вадим. Вновь раздался чуть слышный смех.

— Тогда, ради Христа и Евангелия, ты стал братом нашей общины.

Брат Рене подошёл к нему и, счастливо улыбаясь, надел на палец Вадима кольцо.