Хотя бы сейчас, когда мне так плохо, что хочется плакать. Но я снова улыбнулась, — Дай мне поорать на моего коллегу, не стесняясь посторонних.

Он потребовал поцелуй. И только после, наконец-то, ушел. Господи, Берти мой друг. Мне слишком часто приходится себе напоминать об этом. Сколько я еще выдержу?

Я вылетела на террасу. Одну из многих в этом доме. Я вряд ли могла соображать, где я. Хотелось очутиться на холоде, чтобы прийти в себя. Чтобы горло перестало гореть, чтобы нос не распухал как при простуде, чтобы в глазах не жгло. Мне нужно что-то успокаивающее. Что-то… успокаивающее… Я набрала Леху. Послушала десять гудков. Почему-то я знала, что он не ответит. Скорее всего перевел телефон на беззвучный режим. Ладно. Я набрала сообщение:

«Напиши, кто эти инвесторы?»

Еще пять минут назад я была уверена, что пошлю Леху лесом с его деловыми переговорами. Но сейчас они стали моим спасением. Мне очень нужно убраться из этого дома как можно скорее. Чтобы никто не заметил, чтобы он не заметил…

Я прижалась лбом к холодному стеклу, к ужасу своему поняв, что по щеке прожигает дорожку слеза. И еще за моей спиной стоит он. Как так-то? Зачем он здесь?

— Плачешь по моей свободе?

Господи, как же неловко! Хорошо хоть тут достаточно темно, чтобы он не понял, что я не только реву, я еще и красная как рак.

Я призвала все свое… все. Этим вечером я могла бы требовать приз за лучшую актерскую игру во всех жанрах: в драме и в комедии. Я смахнула слезу со щеки и, повернувшись к нему, растянула губы в улыбке:

— Я очень рада за вас с Лизи, Марко. Мне кажется, вы гармонично дополните друг друга.

— Неужели? — он склонил голову на бок. Насмехается что ли?

— Ты сомневаешься, что я желаю тебе счастья? Мы же не враги. Я не забыла, что ты спас меня тогда в лесу.

Он сунул руки в карманы. А я ругала себя на чем свет стоит, что не могу оторвать взгляда о его губ. Черт! Ну, как так можно! Он только что заявил всему обществу о том, что влюблен в Лизи!

— Маша!

Я вздрогнула. Он произнес мое имя так, что по моей спине заструились мурашки и вновь ожили бабочки эти чертовы в животе. От одного лишь его голоса. Не обычного, а словно этот тембр он хранил только для меня. И играл им на моем теле как на диковинном инструменте со множеством кнопок.

— Маша! У тебя все хорошо?

Он идиот? Как может быть у меня все хорошо, когда он рядом? Да еще после всего сегодняшнего? Конечно, мне хотелось сказать ему правду. Сказать, что меня рвет на части очень сильное чувство к нему. Но он отвергал меня столько раз, что я уже никогда не решусь сказать ему об этом. Что он яд, разъедающий мой организм, и у меня нет против него антидота. Я надеялась, что им станет Берти. И потерпела фиаско. К своему ужасу, я поняла, что ничего не могу поделать с чертовыми слезами, которые стремительно туманят взор. Я сжала телефон в руках, изо всех сил желая почувствовать отвлекающую боль.

— Отлично все у меня, — мне нужно уйти. Но как? Он загораживает проход к спасительной двери. Хоть бы Берти нашел меня, в самом деле!

Я решительно двинулась на Марко и он, несколько опешив, шагнул в сторону.

«Никогда, не пересекусь с ним больше! Сделаю все, чтобы держаться от него подальше»

Его пальцы сцепились на моем плече и, с силой дернув в сторону, припечатали к широкой груди. Я замерла, чувствуя, как колотится его сердце. Как тогда, в лесу.

— Маша, — его шепот щекотал мне волосы, — Маша…

Его ладони замерли на моих лопатках. А я, словно мышка, увидевшая смерть в приближающейся рамке мышеловки, замерла в немом отчаянии.

— Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?

Его губы слишком близко, его руки слишком горячие, его сердце слишком громкое. Мое тело жаждало накинуться на него с поцелуями. Стиснуть в ответ в объятиях и не отпускать, пока не прекратится эта неистовая дрожь. Это сумасшествие организма, который решил восстать против разума.

— Я… — даже не выдох, стон, — Я верю тебе, Марко.

— Что? — его ладони стремительно прошлись по плечам и очутились на моем лице. Наши губы почти касались. Меня колотило так, что, если он отпустит меня, я свалюсь ему под ноги.

— Я… верю вам… с Лизи,

В его темно-синих глазах отсвечивали огоньки гирлянд. Это так завораживало.

— Вот как? — он вдруг отпустил меня.

И да, я едва не брякнулась на пол. Только чудом устояла, хотя меня и штормило. Он оглядел меня пристально. Словно искал изъян, за который можно зацепиться. В этот момент я вдруг поняла, что очень нужна на деловых переговорах в отеле. Серьезно, что я здесь делаю? У меня есть своя жизнь! Мне нужно работать над проектом, ради него я и приехала в Англию. Любовные дела местной аристократии не должны входить в сферу моих интересов.

— А я вам с Алом что-то не верю, — заявил он, упершись взглядом в мои губы.

Я сцепила их в тонкую линию. Пусть даже не думает, что пробил мою броню своими обнимашками.

— Мы не играем на публику. Нам важно верить друг другу. Марко, извини меня, но у меня дела.

— Дела? — он усмехнулся и перекрыл мне путь к выходу, — Так поздно?

— Да. Так поздно, — как заставить его оторваться от моих губ и посмотреть в глаза. Я же не зря тут имитирую сталь во взгляде, — Не всем падает золото с неба. Некоторые пытаются сами его заработать. Это для тебя новость?

— Ты называешь отношение с Алом работой? Рад что мы нашли что-то общее!

— Что? — меня снова затрясло, но теперь по другой амплитуде. Да как он смеет! — Да пошел ты!

Я ринулась к двери и сейчас ничто, даже забор в три метра не могли бы меня остановить. Марко я толкнула в грудь с такой силой, что он отлетел на метр в сторону.

Вот что он обо мне думает! Что я дешевка, вцепившаяся в его друга мертвой хваткой, чтобы выцарапать у жизни будущее получше, чем мне предназначено по рождению?! Ненавижу! Ненавижу Марко Сеймура за его высокомерие и снобизм. Ненавижу себя, за любовь к нему!

Глава 29

Маша

«Леха, я еду! Где искать тебя в отеле?»

Руки тряслись так, что я только с третьей