приглашали на опустевший княжеский престол западнославянского княжича Рюрика, то они не потребовали от него менять имя на соответствовавшее местным именословным традициям.

Есть масса примеров (многие из них я приводила в своих работах), которые показывают, что имя правителя оценивалось не с точки зрения его этнической принадлежности или принадлежности к какой-либо языковой семье, а с точки зрения соответствия традициям династийно-родового именослова и сакральной системе.

Можно для иллюстрации привести пару примеров из истории скандинавских стран. В 1592 г. на шведский престол взошёл король Сигизмунд (1592–1599), сын скончавшегося Юхана (Иоанна) III Вазы и польской принцессы Катарины Ягеллонки. Своё имя он получил в честь деда по матери, польского короля Сигизмунда I. Ни Сигизмунд, ни его сын Владислав, провозглашавшийся на риксдаге шведским наследным принцем, польских имен не меняли.

А вот датским принцам, приглашенным на норвежский престол, пришлось свои «германские» имена менять. После роспуска унии между Швецией и Норвегией в 1905 г. норвежский Стортинг (парламент) принял решение о сохранении в Норвегии монархического строя и пригласил «со стороны» датского принца Карла «володеть и править» на норвежском престоле. Датский принц Карл был провозглашён норвежским монархом под именем Хо-кона (Hakon) VII, а его сын Александр — наследным принцем норвежского престола под именем Олава. Как видим, если бы дело было в «германстве» имён, то такое имя как Карл не должно было бы вызвать неприятия в норвежском обществе: «германистее» имени трудно себе представить. Однако Норвегию заботили тогда совершенно конкретные проблемы: воссоздать независимую норвежскую монархию, исконность которой подчёркивалась бы в том числе и символикой имён. Имя Хокона возрождало память о Хоконе Адальстейнсфостре — приёмном сыне Адальстейна — (ум. 960). Этот Хокан прославился своими победами против датских и шведских конунгов, поэтому его имя несло в себе соответствовавший потребностям момента настрой. А имя Карла было чужеродным для собственно норвежской традиции, поэтому его и поменяли.

Именословы правящих родов могли включать в себя имена прославленных предков из достаточно отдаленных времен, Например, когда княжна Евпраксия Всеволодовна (1070–1109), сестра Владимира Мономаха, стала невестой маркграфа Нордмарки Германской империи Генриха, то была наречена именем Адельгейды, которое после императрицы Германской империи Адельгейды (ум. 999) стало родовым именем многих правящих домов в пределах Германской империи. Поэтому имя Евпраксия заменили на Адельгейду, хотя оба имени были христианскими.

Именословы правящих домов составлялись на протяжении длительнейших периодов и сохраняли в себе следы взаимодействия и слияния различных сакральных традиций и языковых систем. Но связь с главенствующей сакральной традицией отслеживалась строго: имя правителя не могло быть выбрано бездумно, по случаю или попасть из чуждой сакральной системы.

Связь имени правителя с местной сакральной системой хорошо иллюстрируется примером из шведской истории, из жизни Анунда — Якоба, конунга свеев и гетов (правил 1022–1050), сына короля Олова Шетконунга и брата Ингигерды-Ирины, жены Ярослава Мудрого. Как известно, Олоф Шётконунг принял христианство и крестил своих детей, в силу чего его сын, рожденный в день Святого Якова, был назван в его честь. Это ни у кого не вызывало протеста до тех пор, пока не пришло время принцу принимать королевские полномочия. И тогда, как об этом сообщается у шведского историка XIX в. Андерса Фрюкселля, «поскольку им (свеям. — Л. Г.) не нравилось его христианское имя „Якоб“, был он назван „Анундом“, каковое имя он в дальнейшем и сохранил»[702].

Как видно из этого эпизода, выбор имени правителя подчинялся строгим требованиям: имя должно было соответствовать той сакральной традиции, которая занимала главенствующее положение в обществе. В XI в. шведское общество продолжало оставаться языческим и требовало от лица, провозглашаемого конунгом, полной идентичности с сакральной жизнью социума, включая и имя. До избрания конунгом принц Якоб рассматривался как частное лицо, и имя его никого не интересовало. Но при избрании конунгом он был обязан носить одно из имен прославленных предков, вошедших в именослов свейского правящего рода. Таким именем считалось имя легендарного Брёт — Анунда из Саги об Инглингах. Об этом Анунде рассказывалось, что во время его правления в земле свеев царило благополучие и процветание, земля родила, осваивались пустоши, население прибывало[703].

Но у многих возникает вопрос: если имя Рюрика соответствовало древнерусскому княжескому именослову, почему после его смерти оно не воспроизводилось у Рюриковичей в течении нескольких веков, вплоть до XI в.?

Ответ следовало бы искать также в традициях табуирования, которые применительно к древнерусской истории практически не изучались. Поэтому проиллюстрирую примером из истории Монгольской империи. Так, у Рашид ад-Дина рассказывается следующее: «Другой эмир был Чагатай-младший; так как в то время не стало Чагатая [сына Чингиз-хана], то его имя стало запретным, и после этого [Чагатая младшего] стали называть Сунитай, так как он [происходил] из племени сунит»[704]. Таким образом, на использование некоторых имен правителей после их смерти мог быть наложен запрет, по крайней мере, на какое-то время. Но вместо того, чтобы изучать, как функционировали сакральные традиции в династии Рюриковичей, историческая наука тратила все силы на то, чтобы доказать мифическое «скандинавское» происхождение Рюрика, исходя из якобы «скандинавского» происхождения имени Рюрик. Представленный материал показывает, что подобное утверждение не имеет ни малейшего научного содержания, поскольку имя Рюрик не стало частью именословов именно в скандинавских странах.

Имя Рюрик в скандинавских странах

Представленный в предыдущих разделах материал не оставляет ни малейшей возможности заявлять, что имя Рюрик является скандинавским именем, и соответственно, строить на этом заявлении далеко идущие заявления о деяниях скандинавов в деле создания древнерусского института княжеской власти, освоения Волжско-Балтийского пути и на этой основе — создания основ древнерусской государственности.

Имя Рюрик стало фиксироваться в скандинавских странах на несколько столетий позднее, чем на европейском континенте, что позволяет сделать логичный вывод о заимствованном характере этого имени у скандинавов. Но помимо того, что это имя было заимствовано, оно не проявилось в скандинавской традиции как важное, прославленное имя, поскольку оно не вошло ни в один из династийных именословов скандинавских королевских династий. Кроме того имя Рюрик не известно, например, среди шведских календарных имен, что означает, что это имя так никогда и не было признано обществом как важное, значительное имя, как «своё» имя. Следует