У освобождения была и оборотная сторона. «Горожане встретили нас так радушно, что нелегко было удержать своих солдат от попоек», – докладывал командованию один лейтенант. Американские солдаты обнаружили, что в Бретани население относится к ним гораздо дружелюбнее, чем в Нормандии. Стали они и свидетелями неприглядных актов мести женщинам, которых обвиняли в сожительстве с немцами. «Я видел, как их обстригали наголо, – рассказывал все тот же лейтенант, – а кое-кого еще и били в живот, после чего их пришлось госпитализировать».

Для американцев, особенно для 6-й танковой дивизии, бретонская кампания закончилась благополучно. Она так и осаждала Брест, Сен-Назер и Лорьян, где сменила 4-ю танковую дивизию, однако риск вылазок со стороны тамошних гарнизонов был невелик – батальонам ВФВ при минимальной поддержке со стороны американцев удавалось не допускать этого. Тем временем 83-я пехотная дивизия, сражавшаяся под Сен-Мало против засевших там немцев, которые угрожали тыловым операциям в Бретани, наконец-то вынудила противника сдаться.

Брэдли прекрасно понимал, что ситуация приняла нежелательный оборот, но осада Бреста, потеряв стратегическое значение, стала вопросом престижа. «Я бы не решился сказать это кому-либо кроме вас, – признался Брэдли Паттону. – Для своего штаба и для начальства я придумал другие объяснения, но Брест нам взять необходимо, чтобы поддержать видимость несокрушимой мощи американской армии». Паттон решительно поддержал такую позицию. «Раз уж взялись за дело, мы должны его довести до конца», – записал он в дневнике. Однако и Паттон, и Брэдли видели, что фланг к северу от реки Луара полностью открыт, а путь к Орлеану и Парижу свободен.

Паттон слишком хорошо понимал, что Бретань потеряла стратегическое значение. Он обрадовался новому приказу Брэдли: направить 15-й корпус Хейслипа на юго-запад к Ле-Ману, а 20-й корпус Уокера – к Анжеру на Луаре, чтобы защитить правый фланг армейской группы при наступлении на восток. Слава ждала их на берегах Сены.

Одна из дивизий, направленных в корпус Хейслипа, только что высадилась в секторе «Юта». Это была прославленная впоследствии французская 2-я танковая дивизия – действительно боевое соединение, которым командовал выдающийся человек.

Генерал граф Филипп Отклок был более известен под боевым псевдонимом Леклерк, взятым, чтобы защитить от немецких репрессий оставшуюся во Франции семью. Он был ярым католиком старого толка. В капелланы он взял дюжину Белых отцов, членов ордена, основанного в XIX веке с целью обращения в христианство туарегов[240]. Они носили белые одежды и длинные бороды, а возглавлял их отец Уше.

Леклерка, высокого худого человека с окруженными морщинами глазами и прямоугольными военными усиками, солдаты всегда узнавали по танкистским очкам на кепи и трости из ротанга, которую он всегда носил с собой. Его боготворили за храбрость, решительность и боевое мастерство. Суровый по характеру, Леклерк был горячим патриотом. Как и де Голля, его глубоко огорчало то, что после катастрофы 1940 г. Англия стала слишком влиятельной, тогда как Франция значительно ослабела. Оба были склонны подозревать, что англичане не преминут этим воспользоваться. За своей обидой они не замечали, что Англия, несмотря на видимость силы, за пять лет войны обанкротилась и физически, и экономически. Неприятным штрихом было то, что часть дивизии прибыла в Англию из Мерс-эль-Кебира, где в 1940 г. эскадра адмирала Сомервилла потопила французский флот, чтобы тот не попал в руки немцев. «Даже нас, голлистов, – писал один молодой офицер, – эта мысль очень угнетала».

Де Голль считал Леклерка и его дивизию воплощением духа Свободной Франции. В ее рядах служили солдаты и офицеры совершенно разных политических взглядов. Рьяные католики, коммунисты, монархисты, социалисты, республиканцы и даже некоторые испанские анархисты – все они сражались плечом к плечу. Благодаря этому де Голль поверил, что после войны Франция сможет достичь такого же единства, но его ждало горькое разочарование.

Американцы, располагавшие громадным военно-промышленным комплексом, одели, снарядили, вооружили и обучили 2-ю танковую (потом американцы возмущались, когда мирные французы задавали им один и тот же вопрос: «Почему у вас такая же форма, как у наших?»). Леклерк, несмотря на свои старомодные взгляды, отнюдь не был консерватором в вопросах военного дела. Он быстро сошелся с Паттоном и Вудом. Паттон всегда старался помогать Леклерку, и французская танковая дивизия отвечала ему тем же, не раз выручая американцев в бою. Но стремление де Голля использовать 2-ю дивизию для продвижения французских интересов в ущерб общим интересам союзников не раз приведет к конфликтам с другими американскими генералами.

Для служивших в дивизии солдат момент высадки во Франции 1 августа был исключительно волнующим. Море было бурным, некоторых укачивало, и они использовали каски, как и американцы за два месяца до того. Моряки-англичане, видя натянутые на стволы винтовок презервативы, отпускали плоские шутки о «посланиях Свободной Франции». Почти все, кто высадился на побережье, не видели свою страну четыре года, а некоторые даже дольше. Многие собирали в банки песок сектора «Юта», чтобы сохранить на память. Вести о прибытии французских солдат быстро распространились по всему полуострову Котантен, и вскоре в дивизию вступила сотня добровольцев. Через десять дней им предстояло принять боевое крещение.

Пока две танковые дивизии Паттона вели бои в Бретани, англичане продолжали операцию «Блюкоут». 11-я танковая дивизия генерала Робертса весьма успешно продвигалась к городу Вир. Пехота ехала на броне танков. В одной деревне бронемашины 2-го полка Дворцовой кавалерии были остановлены выбежавшим им навстречу и махавшим руками мэром. За ним простиралась дорога, усыпанная бумагой. Местные жители видели, где немцы заложили мины, и, как только те покинули деревню, пометили листками каждую.

11-й танковой предстояло сражение со 2-м танковым корпусом СС, занявшим позиции против ее левого фланга. Как только противник был обнаружен, солдаты поспрыгивали с танков. Сержант Кайт из 3-го Королевского танкового полка позже описывал момент гибели своего танка, когда он сам был тяжело ранен. «На соседнем поле появились силуэты двух “Пантер”. Пшеница была высокая, почти созревшая. Каждый раз, когда немцы стреляли, снаряды проделывали в пшенице борозды. Одну из “Пантер” подбили. Внезапно башня второй повернулась в мою сторону. Когда она выстрелила, я увидел вспышку, и пшеница начала сгибаться по линии полета снаряда, который вот-вот должен был в нас попасть».

2 августа 11-я танковая готовилась брать Вир, но Монтгомери вдруг приказал Робертсу направить дивизию на восток. Вместо взятия Вира надлежало отрезать дорогу восточнее города и занять гряду Перье. Теперь целью американцев стал Вир. До сих пор не ясно, опасался ли Монтгомери, что дивизия может быть окружена в результате немецкой контратаки, или же он просто согласился на просьбу американцев.

Как бы там ни было, Майндля чрезвычайно беспокоило то, что Вир практически беззащитен перед лицом врага, и он сразу бросил только что прибывшую свежую дивизию, чтобы заткнуть брешь в обороне. Затем, из-за отсутствия у него опыта, он усилил эту дивизию 9-м парашютным полком и 12-м артдивизионом. Он также перевел на передовую две батареи 88-мм зениток для борьбы с двинувшимися на восток английскими танками. Трагизм решения Монтгомери, о котором он предпочитал умалчивать даже после войны, заключался в том, что он не просто упустил возможность взять город. К моменту когда американцы через четыре дня двинулись на город, полученные Майндлем подкрепления были уже на позициях, и американцы понесли тяжелые потери.